— Не может быть! — От ужаса она едва не поперхнулась.
— Вот кому ты служила, моя хорошенькая рабыня, — усмехнулся я.
— Что они с тобой сделают, если ты попадешь к ним в руки? — спросила она.
— Не знаю, — пожал я плечами. — Думаю, приятного будет мало.
— А со мной что они сделают? — не унималась рабыня.
— Может быть, тебе вернут власть и привилегии. И снова заставят на них работать.
— Я их подвела, — прошептала невольница.
— Это верно, — кивнул я. — Тебе, скорее всего, подыщут другое занятие.
— Какое? — спросила она.
— Ты будешь неплохо смотреться в ошейнике и невольничьей тунике.
— Они оставят меня рабыней?
— Я уверен, что тебя изначально хотели сделать рабыней. Ради этого тебя и привезли на Гор. Для свободной женщины ты слишком хороша собой.
Арлин прижалась к моему телу.
— Видишь ли, твоя красота имеет цену. И эта цена равняется твоей свободе.
— Я хотела тебе кое-что сказать, — прошептала девушка. — Ни одному другому мужчине я бы не посмела в этом признаться.
— Говори.
— Я бы очень хотела всю жизнь носить твои цепи. — Из глаз невольницы потекли слезы. — Пожалуйста, оставь меня при себе, господин!
— Не горюй! — приободрил я девчонку. — И не реви понапрасну. На свете существуют сотни и тысячи мужчин, способных сделать из тебя настоящую рабыню. Тебя будут продавать и перепродавать, ты поднаберешься опыта и техники и рано или поздно хорошо устроишься.
— Женщине так нужна любовь, — прошептала она.
— Любовь гораздо чаще приходит к рабыне, чем к свободной. Так что, если хочешь познать любовь, учись быть рабыней.
— Хорошо, господин. — Она прижалась ко мне губами.
— Доставь мне удовольствие, — велел я.
— Хорошо, господин! — обрадовалась девушка.
Лампа замерцала и погасла. Это ее испугало.
— Ты в самом деле должен идти на север? — прошептала она.
— Да.
— Ты хочешь взять меня с собой?
— Да.
— Я очень боюсь.
— Не бойся. Лучше доставь мне удовольствие в темноте. Под шкурами.
— Да, господин.
Спустя несколько минут я вытащил ее из-под шкур и повалил на спину.
— Я думала, что делаю тебе хорошо, — произнесла она.
— Мне понравилось, — усмехнулся я и навалился на девушку.
Невольница выгнулась дугой и забилась в судорогах сильнейшего оргазма. Она скрипела зубами, стараясь не закричать и не разбудить остальных. Не обязательно всем знать, что произошло в темноте.
Потом она долго лежала в моих объятиях.
— Я хочу еще, — прошептала Арлин.
— Просишь?
— Очень, господин.
— Твои желания никого не интересуют.
— Я помню, господин.
— Но я пойду тебе навстречу.
— Спасибо, господин! — воскликнула она и вскоре снова застонала и задергалась под шкурами. — Спасибо тебе, господин! — благодарно шептала она, покрывая мое лицо поцелуями. — Ты доставил мне такое наслаждение!
— Теперь спи! — приказал я.
— Слушаюсь, господин!
Не знаю, сколько прошло времени, может быть, два или три ана. Проснулся я оттого, что Арлин меня трогала.
Голова ее лежала на моем животе.
— Господин, — прошептала она.
— Чего тебе?
— Пожалуйста, господин! — Девушка как змея обвилась вокруг моего тела.
— Ты опять хочешь? — спросил я.
— Очень, господин!
— Рабыня.
— Да, твоя рабыня, господин.
— Ладно, разрешаю тебе меня поласкать, — сказал я.
Искусство невольницы привело меня в изумление. Я едва сдерживался, чтобы не закричать от сладостного наслаждения. Меня переполняла гордость за доставшуюся мне рабыню. Во многих отношениях она была еще совсем сырой, но, когда дело касалось любовных ласк, ей могли позавидовать даже бывалые невольницы из паговых таверн.
— Что с тобой происходит? — спросил я.
— Не знаю, — призналась девушка.
— Я лег спать с неуклюжей служанкой, а проснулся с изощренной рабыней.
Арлин засмеялась.
— Мне очень нравится быть рабыней, господин!
— Ну-ка поработай еще! — приказал я.
На этот раз я решил к ней не прикасаться, чтобы она ни на что не отвлекалась. Время от времени при помощи такого приема девушкам дают понять, что как бы они ни изощрялись, они все равно остаются не более чем рабынями.
Наконец она упала рядом со мной.
— Тебе по-прежнему хочется быть рабыней? — спросил я.
— Еще как, господин! — откликнулась она.
— Я ведь к тебе даже не прикоснулся, — заметил я.
— О, секс чрезвычайно важен, и ты умело им пользуешься, но есть и другие вещи, которые тебе трудно понять, потому что ты — не женщина.
— Что же еще такого может быть кроме цепей, бича и ошейника? — насмешливо спросил я.
— Вы, мужчины, так наивны и простодушны! — воскликнула рабыня. — Вы даже не сознаете, какой властью над нами обладаете! Рабство — это ведь не условие, это образ жизни. Женщина становится рабыней не в тот момент, когда вы бросаете ее к своим ногам. Она была ей раньше, и останется рабыней навсегда. Есть невыразимая красота и прелесть в том, чтобы быть рабыней. Вы об этом даже не подозреваете.
— Возможно, — задумчиво произнес я.
— Очень трудно объяснить мужчине восторг и экстаз, который испытывает женщина от своего рабства.
— Ну-ка давай еще! — сказал я и снова повалил ее на спину. На этот раз рабыня, однако, решила посопротивляться.
— Отпусти меня! — яростно шептала она, пытаясь вывернуться и ускользнуть.
Я заломил ей руку за голову, она завизжала, и мне пришлось зажать ей рот ладонью. Я чувствовал под рукой ее мокрый рот и твердые зубки. Она еще пару раз дернулась и уступила.
Мне очень понравился такой способ.
— Почему ты сопротивлялась? — спросил я.
— Чтобы посмотреть, как ты к этому отнесешься.
— Ну и как?
— Ты овладел мной силой.
— Естественно.
— Ты накажешь меня плетью?
— За что?
— За причиненное неудобство.
— Никакого неудобства я не испытал.
