– Нашим говорить будем?
Я приложил палец к губам и утвердительно кивнул. Мы перешли к нейтральным темам и, обсуждая самые роскошные коттеджи поселка, добрались до дороги. Ждать маршрутку пришлось недолго.
По дороге в Москву я пытался понять собственную решимость пойти навстречу неизвестности. И не мог. Логика подсказывала единственно верный путь – бросить все и бежать куда подальше. Наивные мысли Маргариты о спасении человечества меня сейчас абсолютно не трогали. Какая разница, что будет с остальными, когда лично меня отправят к праотцам? Но тут подсознание подкинуло неизменный девиз отца: «Не отказывай себе в удовольствии делать добро». Нет, я не стал поборником идеи всеобщего гуманизма, но бросать людей, которые рисковали жизнью, чтобы вытащить меня из лап человека с черным диском… Это – предательство, которое в моем понимании являлось самым постыдным грехом.
Как-то раз мы поспорили с отцом о всеобщем добре и зле.
– Всеобщего зла как такового нет, – сказал он. – Существует множество недобрых дел, интриг, измен… И если рассматривать их совокупность как некую квинтэссенцию зла, то с ней бороться действительно бессмысленно.
– То есть зло непобедимо? – с издевкой спросил я.
– Если пытаться одолеть его вообще, да. Однако я-то призываю не к этому. Помогать нужно не всем людям одновременно, а конкретному человеку. И бороться не с преступностью как таковой, а с причиной, которая толкает опять же отдельно взятого индивидуума на попрание основных заповедей.
Наш спор произошел, когда отец согласился возглавить благотворительный фонд. Я не мог понять причин, побудивших его перейти на нижеоплачиваемую работу, да еще с огромной потерей личного времени – ведь только дорога до офиса и обратно занимала более четырех часов.
Старший Зайцев остался верен своим принципам до конца. Даже к малолетней проститутке Раисе он хотел найти подход, дабы направить ее на путь истинный. У меня подобных стремлений не было, но сейчас, когда я думал о том, что из-за моей трусости могут погибнуть конкретные люди, слова отца воспринимались по-новому. Доживать свои дни под гнетом вины за гибель друзей я бы, наверное, не смог.
В квартире мы застали одного майора.
– Как прогулялись? – спросил он шедшего впереди Илью. Увидев меня, ответил сам: – Судя по твоей физиономии – неважно.
– На самом деле все намного хуже, – ответил я.
– Рассказывайте. – Он предложил пройти на кухню.
– Одну минуту. – Я забежал в свою комнату, чтобы спрятать под подушку подарок очкарика.
Мы расположились за обеденным столом.
– А наши где?
– Маргарита решила произвести оптовые закупки продуктов и забрала с собой молодежь. А у Сашки обувь из строя вышла, отправился за новой. Что у вас случилось?
Я вкратце пересказал свой разговор с очкариком.
– Хреново, ешь твою медь!
– Думаете, не стоило соглашаться?
– А какие еще варианты – пристрелить гада? Так вроде он тебя спас.
– Я, сами понимаете, был без оружия, и справиться голыми руками с типом, который четверых мордоворотов уложил, мне слабо́.
– Давно хотел сказать – ты бы брал с собой «Осу», когда на дело идешь.
– А вдруг господа полицейские заинтересуются? Что я им скажу?
– С оружием разберемся, – махнул рукой Степаныч. – Меня другое сейчас волнует: где мы оплошали? Выходит, они нас не первый день пасут? В поселке моментально вычислили, здесь тоже. Неужели утечка произошла через Ивана Игнатьича, пусть земля ему будет пухом. Или кто-то не все говорит? – Майор пристально посмотрел на меня. – Семен, я хоть тебя и не слышу, но ощущение такое, что ты скрываешь нечто важное. И началось это в тот день, когда я на Игнатьича вышел.
Мне стало не по себе. Как он мог догадаться? Да и я хорош – ведь никогда не знаешь, что действительно способно навредить… Решил больше ничего не скрывать:
– Вы правы. Честно говоря, мне и сейчас не хочется говорить. Ну да ладно…
Пришлось рассказать о телефонном разговоре с Ромкой, о встрече с Лялей, ее странной смерти, о пожаре в квартире. Закончив с химкинскими событиями, дополнил рассказ и о сегодняшней беседе с очкариком.
– Да, Семен, – майор положил мне руку на плечо, – досталось тебе! На твоем месте я, наверное, тоже не стал бы откровенничать. Хотя в нашем положении любая мелочь может оказаться роковой.
И только о последних словах Ляли я так и не смог заставить себя рассказать. Спазм подступил к горлу, и мне срочно потребовалось промочить глотку под краном.
– Теперь вы знаете обо мне все. – Я вернулся за стол.
– Ситуация становится еще запутаннее, – произнес майор. – Когда ты рассказал о видео, показанном Виктором, я подумал, что тебе могли в кровь через шприц ввести «жучка». Но тут выползают две нестыковки. Во-первых, вряд ли очкарики могли предположить, что ты от них скроешься, а во-вторых, зачем устраивать засаду в Химках, если им через «жучка» известно, где тебя искать?
– Одежду я тогда сменил всю, даже волосы зверски вычесал, чтобы уж наверняка ничего не осталось.
– И все равно нас нашли. Это я не к тому, что взяли именно твой след, они любого могли пометить. Как бы выяснить кого? Илья, ты сможешь нас просканировать?
– А какой в этом смысл?
– Если отыщем метку, сможем узнать, как она была установлена. Или ты думаешь, жизнь заканчивается уже сегодня?
– Хорошо. Кое-что из оборудования у меня имеется, что-то надо будет докупить. Я этим займусь.
– А мне что делать? Сидеть и ждать звонка?
– Ты себя как чувствуешь? Если так же, как выглядишь, то пока лучше отдохни.
– Отдыхать будем… сами знаете где.
– Как ты оптимистично завернул! Ладно, для тебя тоже будет работенка. Твой очкарик что-то говорил о вымирании целого племени молодых людей, помнишь?
– Он еще связал это со смертью Ляли, – кивнул я.
– Ты английским владеешь?
– Чуть выше среднего.
– Возьми у Ильи ноут и поройся в Сети. Сдается мне, там можно выискать информацию об этом.
– Маргарите о наших приключениях сами расскажете?
– Мелкие подробности опущу, но суть изложить стоит. Мы же в одной лодке.
– Для нее это станет большим ударом.
– Ничего страшного. За одного битого двух небитых дают.
– Кое-кого бьют уже третий раз, а толку? – тяжело вздохнул я. – Одно хорошо – вырубаюсь я быстро.
– Не убили – и на том спасибо, – изрек майор.
– Да, с этим не поспоришь. Илья, включи комп, я пароля не знаю.
Грунев расшнуровал свой мешок, который утром оставлял в прихожей.
