Я чувствовала, как энергия Дэвида переливается в меня. Это были, пожалуй, не те масштабы, как во время работы над «Сэмюэлем»… Но ведь возможности Дэвида серьезно ограничены его несвязанным состоянием.
Времени изобретать и планировать у меня не оставалось, я могла реализовывать только апробированные, накатанные варианты.
Я в спешке кинулась создавать необходимый путь для разряда – захватывая одновременно миллиарды воздушных молекул и изменяя их полярность. Раньше мне не доводилось работать в таких масштабах, но я была обязана это сделать. И потому тянулась все к новым молекулам, не давая себе времени задуматься и усомниться в собственных силах. Я распростерлась в эфирном поле, утончившись до плотности паутины. Моя задача заключалась в том, чтобы защитить десятки невинных людей, а для этого необходимо было изыскать единственно-верное направление вдоль которого могла бы ударить молния. И, как вы думаете, куда она устремилась? Правильно – ко мне…
Так и должно было случиться. Не забывайте, что мой враг, со всей его мощью, стремился именно к этому.
Очевидно, Дэвид почувствовал, к чему все идет.
– Нет! Ты что делаешь? – закричал он.
– Отстань, не сейчас, – огрызнулась я и почувствовала, как внутри проснулась и зашевелилась Метка. Я покрепче ухватилась за Дэвидову руку. – Сохраняй контакт!
Ощутила, как его огонь толчками переливается в меня, проникает все глубже. Метка притихла.
Последние цепи сладились, и со щелчком стали на место. На астральном плане я увидела, как серебряная линия изготовилась избавиться от своей потенциальной энергии.
– Держись, – прошептала я и закрыла глаза.
Над головой высветилась бело-голубая молния – ярче солнца – пока беззвучная, потому что звук запаздывал. Я глубоко вздохнула и ощутила вкус озона. По коже прокатилась волна мурашек – от пяток до макушки.
А затем эта махина ударила в Далилу.
4
Резкие порывы ветра и одиночные грозовые разряды весьма вероятны в районе Нормана. Данные метеорологические явления сопровождаются наступлением с северо-востока фронта высокого давления. К вечеру возможно резкое ухудшение погоды. Жителей просят принимать во внимание изменение климатических условий.
Люди говорили.
Сначала я не поняла, что говорят обо мне. Мне казалось, они обсуждают чью-то… чью-то смерть. Стоял невыносимый гвалт и какой-то металлический шум.
Кто-то повторял мое имя. Снова и снова. Я попыталась открыть глаза, но выяснила, что не могу. Они уже были открыты. Тем не менее, я ничего не видела. Собственно, видеть было нечего, кроме света. Ослепительного бело-голубого света.
Наверное, со мной что-то не то? Я попробовала моргнуть – опять неудача: ничего не двигалось. Господи, если б со мной что-то случилось, наверное, я бы ощущала боль, разве нет?
Может, просто усталость? Я так долго была усталой. Ну и ладно, возможно теперь я смогу, наконец, отоспаться.
Вот только перестали бы они звать меня по имени… Это действовало мне на нервы. И еще: ко мне что-то прикасалось. Что-то горячее.
А затем лицу стало прохладно. Мокро и прохладно.
Вода.
Во второй раз я пробудилась гораздо легче. Мне почти удалось вынырнуть из темноты, услышать голоса, узнать Дэвида, бормочущего что-то тихое и текучее. Это были не слова, по крайней мере, я таких не знала. Но все равно, почувствовала облегчение. Слышать Дэвида – уже наслаждение.
Затем появился еще один голос. Женский. Я его знала… но никак не могла вспомнить, кому он принадлежит. Что-то мягкое под головой, легкая дорожная тряска, вибрация в моем теле – из всего этого я сделала вывод, что лежу на сидении машины. На левое бедро спускался незастегнутый ремень безопасности.
Я открыла глаза и увидела над собой скучный потолок невыразительного цвета – действительно, салон машины. Ухо уловило шорох шин по мокрому асфальту… И почему-то – совершенно неожиданно – я почувствовала запах черничных оладий. Я осторожно пошевелила рукой, она отозвалась резкой болью, причем болело повсюду. Казалось каждый нерв моего тела превратился в раскаленный провод. Особо сильная боль локализовалась в правой ступне горящее пятно на подошве. Второе такое же пятно ощущалось на макушке.
Господи, какая ерунда! Главное: я была жива. Если бы не изолированный стальной корпус Далилы…
Рука моя, как поднялась, так и замерла в воздухе. Я смотрела на нее с недоумением, наконец, поняла, что просто забыла ее опустить. Прежде, чем мне удалось это сделать, кто-то взял меня за руку.
Дэвид. Он обернулся с пассажирского сидения и теперь смотрел на меня. В полной дорожной маскировке, включая очки. Царапины и порезы, которые он получил в гостинице, куда-то исчезли. Никаких следов несчастного случая, если не считать боли, которая металась на дне темных глаз.
– Ты в порядке? – прошептала я. Горло пересохло и ужасно болело – как будто его пересушили на сильном морозе. Мне было холодно. Чертовски холодно. Тепло шло лишь от руки Дэвида.
Метка Демона шевельнулась во мне – легкое, почти незаметное движение. Я закрыла глаза и попробовала усилием воли остановить ее, но куда там… Я чувствовала себя такой усталой, такой опустошенной.
Она продолжала ворочаться. Я видела, что Дэвид пытается унять ее, но он тоже был истощен. Он не сможет спасти меня сейчас. Придется самой за себя постоять.
Я устремила взгляд на отвратительную черную отметину и мобилизовала все оставшееся самообладание, пытаясь задавить ее. Метка зашевелилась сильнее, стараясь уползти вглубь меня. Но я не отпускала ее до тех пор, пока та не затихла.
– Я в порядке, – ответил Дэвид, когда я снова открыла глаза. – Не волнуйся. Отдыхай.
– Она пришла в себя? – раздался женский голос, на этот раз мне почти удалось его узнать. Испанский акцент. Небрежная манера глотать слоги. Я скосила глаза, но все, что увидела в зеркальце заднего обзора, это мимолетный взгляд черных глаз. – Mira,
[34]
Джоджо снова вернулась в стан живых!
Я вспомнила ее! И это воспоминание озарило меня вспышкой счастья, полыхнувшей из самой глубины души. Улыбаться было больно. Но я все равно расплылась в блаженной улыбке. – Звездочка светлая, звездочка ранняя… Пусть же исполнятся наши желания…
Она рассмеялась хорошо знакомым смехом – серебряные колокольчики рассыпались – и бросила на меня взгляд через плечо. Моя лучшая подруга Эстрелла Альмондавар. По-прежнему прекрасная… во всяком случае, если смотреть с одной стороны.
Она присоединилась ко мне, и допели мы уже дуэтом:
– Гимны вдалеке звучат… Так спаси мой бедный зад.
