— А-а-а! — Красавица-любовница председателя колхоза вдруг воспарила в воздух.
Болтая руками и ногами, она понеслась к свалившемуся с неба чудовищу. Ее сама собой связала веревка, которая вылетела из сумки, прицепленной к седлу монстра. Перед всадником на седло упала уже основательно упакованная женщина, да еще и с непонятно откуда взявшимся кляпом во рту. Дракон, повинуясь щелчку поводьев, пополз вперед, по-змеиному изгибая туловище. Набирая скорость, он захлопал крыльями, будто странный петух-переросток. А уже взлетая, поймал пастью одного из не успевших слинять пенсионеров и тут же откусил ему голову. Из перегрызенной шеи толчками полилась кровь, и тело упало на землю. А тварь набрала высоту и удалилась куда-то на запад, еще раз громогласно рыкнув на прощание.
— Да что же это?! — в панике вскричал Клюев, которого толпа вынесла на Андрея. Полицейский, несмотря на свой более-менее вычищенный и уже почти высохший после экспресс-стирки мундир, выглядел жалко и потерянно. Впрочем, немногие оставшиеся на площади мужчины также напоминали маленьких злобных карманных собачек породы чихуахуа. Зубки оскалены, глазки выпучены, ножки дрожат, а воздух вокруг наполнен бессмысленным и бесполезным тявканьем. — Что это?.. Откуда?! Почему?!
— Ты же говорил, Женек, что это пришел песец, — мрачно напомнил Андрей и закусил губу, всей силой воли едва удерживая пламя. Огонь рвался откуда-то из глубины и упорно стремился окутать его кисти. В этом состязании Ковальский мало-помалу проигрывал. Оранжево-рыжие искорки, проскальзывающие по коже, множились, уплотнялись, сливались в язычки. — И ты, пожалуй, прав. Все эти чудеса, происходи они сами по себе, хоть по отдельности, хоть вместе, мы бы пережили. Но судя по тому, как летела эта наманикюренная бывшая доярка прямо в руки похитителю, всем этим бардаком кто-то управляет. И раз его зверушка не стесняется перекусить мирным населением, то… это действительно песец…
— А… ага… — Клюев, не сводя взгляда с полыхавшего, словно вечный огонь, Андрея, начал пятиться. Но на третьем шаге споткнулся и рухнул на задницу.
Оставшиеся на площади односельчане начали расходиться в разные стороны. То ли намеревались убежать, то ли брали необычный объект, требующий изучения и, возможно, уничтожения, в кольцо. Какая-то боевая тетка лет сорока, явившаяся на собрание с граблями, даже выставила их вперед на манер копья:
— Нет! Не подходи! Уйди от меня, чудовище!
— Вот блин! — во второй раз за последние пять минут выругался Ковальский, понимая, что он попал. Теперь придется спешно уматывать из деревни. Пока не собралась возмущенная общественность с вилами и топорами, нашедшая себе виновника происходящего. И не сильно озабоченная тем, истинный он или мнимый. — Женек, ты чего? Народ! Ну, вы чего! Это же я!
— Уйди! — взвизгнул совсем по-поросячьему Клюев, вообще-то, куда более мускулистый, чем автомеханик. И кинулся наутек.
Однако его почти тут же окутало серое облачко. Участковый замер на полушаге и упал. Ковальский растерянно огляделся и обнаружил, что с другими случилось то же самое. Боевая тетка валялась, раскинув руки, рядом со своими граблями. А еще она улыбалась ясному летнему небу не только ртом, но и хирургически точным разрезом на горле. Солнце отражалось в ее начинающих стекленеть глазах. Какой-то старик дергался, беззвучно открывая и закрывая рот. Из дыры у него в боку лилась толстая темная струя. Единственный на всю деревню горбун, тоже уже в годах, работавший в местном магазине продавцом, сидел, прислонившись к стене сельсовета. Голова его была вывернута почти за спину, под невозможным для целых позвонков углом. Точно такое же серое марево, как и сразившее Евгения, внезапно окутало и самого Андрея. Словно цемент разлился по жилам, заставив его оцепенеть. Но Ковальский почти сразу встрепенулся и стряхнул с себя непонятное наваждение, будто клочья паутины.
— Авртал оргартал, — с недовольством, как ему показалось, пробормотал кто-то неподалеку от него.
Тут же автомеханик согнулся от сильного удара в живот. И снова вокруг него возникла серая хмарь, только куда более густая, туманящая сразу и тело, и разум. Андрей упал и увидел сквозь нее, как приминается трава под чьими-то незримыми ногами. До ушей доносился тихий звук шагов. А затем в голове взорвалась боль, словно он получил молодецкий удар в челюсть. Ковальский задергался, будто рыба, широко разевая рот и отплевываясь осколками зубов пополам с кровью.
…Когда сознание немного прояснилось, Андрей понял, что лежит на животе лицом в землю. В спину упирается чье-то колено, а его руки заводят назад и звякают чем-то. Оказаться в наручниках ему не хотелось, и он вновь призвал пламя с целью обжечь, а лучше бы и испепелить врага. Гнев и страх перед неведомым придали ему достаточно сил, чтобы, несмотря на серую хмарь, выдать неплохую огненную вспышку. Кто-то пронзительно вскрикнул, и чужое колено перестало давить на спину.
— Получайте, гады! — Ковальский, окончательно сбросив наваждение, перекатился в сторону, отчаянно размахивая сыплющими пламенем руками.
И, как оказалось, делал это не зря. Земля в том месте, где он лежал мгновение назад, брызнула комьями, словно туда ударило что-то тяжелое. А отдельные язычки выпущенного наугад пламени зацепились за какую-то преграду и подсветили для Андрея аж троих невидимок. Один из которых, правда, был уже почти различим — он перемазался в грязи ближайшей лужи, видимо, пытаясь сбить огонь, охвативший его голову. И именно его, медленно встающего на ноги, автомеханик выбрал в качестве своей цели и живого щита одновременно.
Забыв о топоре, выпавшем из руки во время краткого забытья, Андрей подскочил к этому типу и обеими руками обхватил его за шею. Повис на противнике всем весом, обжигая и одновременно пытаясь задушить. Но тут за дело, видимо, взялись двое других агрессоров. Автомеханика вдруг сдавило со всех сторон. Уплотнившийся до прочности кирпича воздух буквально ломал ему ребра о схваченного за горло неприятеля, твердого, как скала. Судя по отчаянным нечленораздельным крикам последнего, ему ситуация тоже не нравилась. Внезапно Ковальский ощутил, как его начинает бить током, поджаривая, словно преступника, усаженного на электрический стул. Теперь уже он и сам не сдержал вопля боли. В глазах стремительно темнело. Мир сузился до размеров тела, каждой клеточкой ощущавшего собственную агонию. В ноздри бил запах паленого мяса, и непонятно было, кто же является его источником… как вдруг все кончилось.
Хлопок. Хлопок. Хлопок…
Корчившийся на земле Андрей слышал знакомые, в общем-то, звуки, но никак не мог понять, что же служит их источником. Да и не до того ему было. Как только вернулась способность соображать, он сосредоточился на том, чтобы обнаружить едва не прикончивших его невидимок. Один нашелся в прямом смысле слова под боком. Уже вполне различимый зрением, воняющий экскрементами, горелой плотью, кровью, сочащейся из прикушенного языка, и с лопнувшими глазами. Угрозы он теперь не представлял. Если, конечно, не восстанет из мертвых, чтобы отомстить своему убийце. Два других врага почему-то лишились невидимости и медленно пятились от Андрея. Неряшливого вида старик в меховом одеянии, сильно напоминавшем наряд хозяина дракона, и с мечом на поясе. И черноволосая девчушка лет пятнадцати в длинном темном платье с откинутым капюшоном. Она прижимала к глазу светившуюся зеленым ладонь и, кажется, плакала. А ее старший компаньон отходил назад в странной позе, сложив руки перед грудью в жесте, похожем на молитвенный. Новый хлопок заставил его вздрогнуть. А от темной пленки, на мгновение проявившейся перед парочкой, отскочило нечто, сверкнувшее на солнце.
