Если же учесть, что Афродита появилась на свет в результате действий Кроноса, отца Зевса, то тогда она получалась сестрой Громовержца, Посейдона и Аида, что подразумеваю совсем другую степень почтения к ее персоне.
Наконец, то, что она происходила из члена Урана, дедушки Зевса, делало ее тетей верховного бога.
Сама Афродита отказывалась вникать в генеалогические сложности, а Афина, со своей стороны, старалась по возможности избегать встреч с богиней похоти. Уж очень они были разные.
Гобелен бесконечного соития колыхнулся, и из-за него покаталась Афродита. Она словно согревала комнату своей красотой, да и весь Олимп как будто наполнился мягким чувственным зноем.
— Судя no тону, твой визит не случаен, но к моим прямым обязанностям он не имеет отношения, — сказала Афродита.
Афина кивнула.
— Я принесла печальные вести.
— Неужели тебе настолько приятно будет сообщить их мне, что ты не могла послать Гермеса? — удивилась богиня любви, опускаясь на невероятно мягкое ложе и принимая томную позу. — Гермес… Он был здесь недавно… и ничего не сказал.
— Возможно, его что-то отвлекло, — предположила Афина, для которой не было секрета в том, что объединяет Афродиту и посланника богов.
Гермес часто посещал ее покои, и все знали, что развлекал он ее не только новостями.
— Допускаешь, что простые плотские удовольствия могли отвлечь его от обязанностей?
— Я ничего не допускаю, — невинно ответила Афина. — Но та молодая пара, которую ты с таким удовольствием обучала…
— Из Микен?
«Почему бы и нет?» — подумала Афина.
Она не имела в виду никого конкретно, лишь знала, что Афродита всегда печется о тысячах и тысячах влюбленных.
— Ходят слухи, что они очень раздосадовали своими утехами Медузу, — произнесла она, рассудив, что слух, только что ею придуманный, не перестает от этого быть слухом. — И та вроде бы поклялась обратить в камень не только их, но вообще всех твоих последователей, а может быть, даже и твой олимпийский облик.
— Не думаю, что Медуза представляет угрозу, — пренебрежительно махнула рукой Афродита. — Она всего лишь злая старая ведьма.
— Не ведьма, а горгона, — поправила Афина. — У нее может возникнуть желание уничтожить всех, кто встал на твой… путь наслаждений.
— Ты до сих пор сердита на нее, — заметила Афродита насмешливо. — Так и не простила ее за встречи с Посейдоном в твоем карфагенском храме?
— Похождения моего дяди меня не интересуют.
— Не интересуют? Возможно. Но зато какая была неожиданность. — Афродита даже не попыталась скрыть усмешку. — О, если бы ты только знала, сколько раз и в скольких местах мы с ним…
— Речь о Медузе, — перебила ее Афина, сделав такой жест, будто отрубила мечом предыдущую ветвь разговора. — Она может быть очень опасна для твоих почитателей.
— Зачем ей это? Она, как и ее сестры, ограничена в возможностях.
— Да, их круг общения ограничен слепыми. Один неосторожный взгляд — и любимый превратится в камень. И это продолжается веками. Так долго тлевший гнев теперь готов поглотить Медузу, ведь она во всем винит тебя.
— Я поговорю с ней. Мы сможем…
— Постой, Афродита. Есть еще кое-что. Медуза способна навредить тебе, уж очень она зла. Ведь ты потеряла многих почитателей за последнее время.
И снова расчет Афины оказался верен. Война всегда приносит потрясения и смерть. В своем городе она лишилась сотен прихожан за один день; можно предположить, что Афродита понесла подобные же потери, пусть и по вине Ареса, а не Медузы.
— Но она не пойдет на это, не посмеет. Иначе Зевс сурово накажет ее.
— Вряд ли ты порадуешься этому наказанию, будучи навечно заточена в преисподней.
Богиня любви в раздумье ходила по комнате. Афина не обращала на нее внимания, увлекшись своим отражением в бесконечном ряду зеркал. Афродита с любовником смотрелись бы здесь неплохо. У Афины не было любовника, но ей хватило и вида собственной персоны, чтобы оценить всю прелесть этих покоев.
— Я не могу убить Медузу, ты тоже. Зевс запретил подобные дрязги.
Афина чуть не рассмеялась, услышав, что Афродита называет дрязгами предложение убить другого небожителя.
— Это так, но никто не сказал, что смертный не может убить горгону.
— Такого никогда не бывало.
— Но это не значит, что такое в принципе невозможно. Нужен лишь подходящий исполнитель.
Афродита покачала головой.
— Нет-нет, это неправильно. Медуза не должна умереть насильственной смертью. Мы и так сможем уладить наши разногласия, каковы бы они ни были с ее точки зрения.
— Медуза завидует твоей красоте, — сказала Афина. — Она жаждет любовника, хотя бы такого, которого ты примешь не более чем на одну ночь. Она считает, — добавила богиня тише, — что ты украла у нее Гермеса.
Афродита залилась смехом.
— Гермес спит, где ему вздумается, — заметила она с легкой улыбкой. — Здесь ему всегда рады, однако я не могу представить его в постели с Медузой, даже с завязанными глазами.
— Гермеса вдохновляет красота, а уродство, конечно же, оскорбляет его чувства. Но Медуза в его природных склонностях винит тебя.
— Как она может требовать, чтобы он пошел против природы? — недоумевала Афродита. — Так в мир, где должна царить только любовь, проникает зло.
— Такова ее зависть, такова ее ненависть.
Афина заметила, что ее собеседница выпрямилась, что говорило о принятом решении.
— Не могу примириться с мыслью, что горгона представляет опасность для Гермеса.
— А мне нестерпимо осознавать, что Медуза строит козни против тебя, дорогая Афродита. Вот что мы можем сделать…
Вскоре Афина покинула покои Афродиты, уверенная, что теперь у Кратоса будет возможность закалить характер и отточить навыки до совершенства перед последней схваткой с Аресом. Главное, чтобы он добрался до оракула и узнал секрет, который позволит ему убить бога.
Глава восьмая
Взобравшись на гору трупов, Кратос наблюдал, как подходят к концу работы по восстановлению стены. Строители укрепили ее массивными поперечинами и вкопали глубоко в землю ряд опорных столбов. Ремонт был выполнен грубо, на скорую руку, но, по крайней мере, теперь приспешникам Ареса не удастся так просто проникнуть за Длинные стены. Убедившись, что можно больше не опасаться лучников-мертвецов, Кратос решил поспешить в город. Он спрыгнул на дорогу и, не сказав никому ни слова, побежал по направлению к Афинам.
На город опустилась ночь. Отовсюду поднимались многочисленные столбы дыма, пронизанные сполохами пожаров. Сквозь пелену Кратос то и дело замечал фигуру самого Ареса, которая возвышалась над Акрополем подобно горе. Вот, оказывается, кто разбрасывал наугад по всему городу огромные снаряды греческого огня!
