Впереди виднелся проход внутрь горы, откуда доносился шум работающего механизма и грохот непонятного происхождения. Вынув клинки Хаоса, Кратос вошел в туннель, направился вперед и остановился у горизонтальной ленты, уходившей под каменную стену. Спартанец ударил мечами по шероховатой поверхности камня, однако даже заключенная в них сильная магия не возымела никакого действия. Тогда он посмотрел туда, откуда появлялась быстро движущаяся лента, и увидел источник страшного грохота: огромные каменные плиты, покрытые длинными шипами, которые периодически сталкивались друг с другом.
Единственный путь отсюда лежал в направлении, противоположном движению ленты, сквозь эти мерно раскрывающиеся и захлопывающиеся каменные челюсти. Кратос вернул клинки в ножны, некоторое время понаблюдал за движением смертоносных плит, затем вспрыгнул на ленту.
Не рассчитав поначалу темп, он вскоре ударился спиной о каменную стену, но сразу же с воплем отскочил. На первый взгляд она была ничем не примечательна, но от малейшего прикосновения к ней по всему телу разбегались волны нестерпимой боли. Кратос пустился бегом и наконец уравнял свою скорость со скоростью ленты, что позволило ему оставаться на месте. Затем прибавил ходу и приблизился к первой паре каменных челюстей, за которой виднелось еще несколько. Стоит только начать, и вернуться он уже не сможет; впрочем, нельзя и споткнуться. Малейшая оплошность — и его проткнет торчащими из плит шипами. Если уступить конвейеру в скорости, то Кроноса снова отнесет к стене, от соприкосновения с которой боль пронзает все его существо.
Вооруженный такой мрачной перспективой, Кратос разогнался и благополучно миновал первую пару плит. Чувствуя себя между Сциллой и Харибдой, он целиком сосредоточился на ритмично сталкивающихся каменных челюстях и лишь раз получил небольшое ранение — последняя пара плит двигалась хаотически.
Кратос почувствовал, как сквозь бицепс прошел тонкий нож, который теперь удерживал его на месте. Осознав, как опасно промедление, он с силой дернул рукой, оставив на ноже кусок собственного мяса, и поспешил к каменному выступу в конце конвейера, где можно было спокойно сойти. Звук работающих механизмов не стихал. Напротив, он становился тем сильнее, чем дальше продвигался Кратос вперед по туннелю. Наконец он оказался в помещении, которое убедило его в том, что архитектор на службе у богов действительно свихнулся.
Пол был расчерчен на квадраты глубокими двойными желобами, по которым без остановки катались колеса, снабженные торчавшими с обеих сторон лезвиями. Сверкающие ножи были настолько остры, что, когда одно такое колесо промчалось мимо, Кратос с опаской покосился на них. В конце помещения находились железные ворота, преграждавшие путь дальше, но спартанец понял, как их можно открыть: из центрального квадрата торчал рычаг. Повернуть его — и ворота поднимутся. Однако, чтобы добраться до центра зала, требовалось больше времени и бесстрашия, чем для прохождения сквозь каменные челюсти по ленточному транспортеру. Колеса с ножами не останавливались ни на миг и грозили изрезать Кратоса на лоскутки, соверши он один неверный шаг.
Он высоко прыгнул, перелетел через колесо, благополучно приземлился в середине ближнего квадрата и, выпрямившись, подождал, пока сбоку и сзади не пронесутся два других зловещих колеса. Рассчитав скорость механизма прямо перед собой, спартанец пропустил его и сразу же перебрался в следующий квадрат, располагавшийся ближе к рычагу, как вдруг заметил, что и без того бешеный темп смертоносных колес вырос еще. Чем ближе он подбирался к рычагу, тем быстрее они катились.
Кратос потянулся за клинками Хаоса, вознамерившись уничтожить любой адский механизм, который попадется ему на пути, но передумал. Неужели архитектор не предусмотрел подобного вмешательства? Серебристый металл, из которого были сделаны колеса, имел такой блеск, какого спартанец никогда не видел. И хотя клинки Хаоса были выкованы магическим образом, хотя Арес никогда не говорил ему, что их можно сломать, Кратос решил послушаться внутреннего голоса, который подсказывал, что привычные мечи здесь использовать не нужно. В его распоряжении было и другое оружие, но ему хотелось сокрушить Ареса именно клинками Хаоса. Не кто иной, как бог войны, приковал их к запястьям спартанца, и десять долгих лет он убивал во имя Ареса. Кратос решил, что будет справедливо, если Спартанский Призрак вонзит клинки в божественное тело и Арес умрет от собственного подарка.
Оставив мечи в ножнах, он ринулся вперед, уворачиваясь от смертоносных колес и надеясь лишь на точную координацию движений и природную ловкость.
Добравшись до центрального квадрата, Кратос споткнулся, но быстро вернул себе равновесие, затем что было сил потянул рычаг на себя. Результат оказался именно тем, которого он ждал: металлические ворота в дальнем конце зала загремели и начали со скрежетом подниматься. Спартанец помедлил несколько секунд, чтобы собраться с мыслями, затем вновь принялся перепрыгивать через колеса с ножами, спеша покинуть это помещение, как вдруг ворота пошли вниз.
— Однако ты жесток, — заключил Кратос, прибавив с полдюжины изощренных ругательств в адрес архитектора.
Оказалось, что ворота находятся в верхнем положении всего несколько мгновений. Пришлось еще дважды дергать за рычаг и считать секунды, чтобы понять, сколько у него времени на то, чтобы пересечь ползала, по которому во всех направлениях катаются колеса со смертоносными косами.
Немного. Но достаточно.
Кратос собрался с силами, потянул за рычаг и тут же прыгнул в соседний квадрат. Разогнавшись, он перескакивал дальше, еще дальше, потом осознал, что время на исходе, а впереди еще два квадрата. Он рванул вперед, за что поплатился неглубоким порезом под ребрами, но скорость не потерял, закружился, в высоком прыжке одолел последнее колесо на своем пути и, перекувырнувшись, в последний момент проскользнул под воротами, от нижнего края которых до пола оставались считаные пяди.
Какое-то время он лежал на спине, глядя в низкий потолок, и отдыхал. Затем, оставляя позади лязг и звон металла, двинулся дальше по туннелю и некоторое время спустя вышел к огромной круглой каменной двери. В самой ее середине зияла щель, и, приложив к ней глаз, Кратос увидел освещенный ярким пустынным солнцем алтарь. Никакие, даже самые отчаянные усилия не помогли ему взломать дверь, несмотря на трещину. Это была настоящая издевка: показать, куда надо идти, но не показать, как справиться с последним препятствием.
Кратос развернулся и окинул взором просторное помещение. Он догадался, что видел это место раньше. Высоко над ним располагалась галерея, в которой спартанец заметил статую Атласа, державшего на мощных плечах вселенную. Так вот куда привели его все испытания — в святилище титана! Встав точно под галереей, находившейся в дюжине локтей, осмотрев зал еще раз и собрав воедино все детали, он понял, что нужно делать.
Атлас согнулся под весом вселенной — необходимо облегчить его бремя. Кратос подошел к коленчатому рычагу, расположенному перед статуей, и с некоторым колебанием взялся за него. Рукоятка поддалась совсем чуть-чуть, а потом пошла настолько туго, что он засомневался, стоит ли крутить дальше. Когда же в галерее обнаружился второй рычаг, решение было принято, и Кратос налег на рукоятку.
