Если бы Кратос продвинулся еще на палец-другой, устройство сработало бы. Спартанец решил, что будет невредно узнать, чем грозит это приспособление. Он вернулся к входу и дернул за проволоку. Пробка выстрелила, и из горла кувшина вылилась густая черная жидкость. Кратос покачал головой и усмехнулся — что за жалкая ловушка! Будь черное масло даже смертельным ядом, любой, кто споткнется о проволоку, уже успеет уйти далеко.
Но смех Кратоса оборвался, как только он увидел, что черная жидкость задымилась и прожгла камень. Мгновение спустя соседняя стена накренилась и с убийственной силой обрушилась, а та часть пола, куда попытался бы отскочить ловкий человек, превратилась в черную дымящуюся лужу. Вещество, способное за секунды уничтожить камень, — что бы оно сотворило с живой плотью?
Кратос предпочел не знать этого.
Над бурлящей черной поверхностью клубился газ, который выделялся при соприкосновении загадочной жидкости с камнем. Небольшое облачко поднялось вверх и коснулось руки спартанца — кожа в этом месте почернела, покрылась волдырями и загорелась. Кратос решил не выяснять также, что будет, если он вдохнет этот газ.
Вдруг пол под ним качнулся и стал тонуть в кипящем черном масле.
Сбоку в шести-семи локтях от него стояла другая колонна, которая поддерживала один из вечно горящих факелов. Спартанец бросил клинок Хаоса на всю длину цепи и дернул назад, чтобы он закрутился вокруг факела. Затем прыгнул изо всех сил, чтобы приземлиться на каменном полу по ту сторону черного болотца. Но факел оказался слишком уж ненадежной осью вращения, он выдвинулся из колонны на десяток пальцев, когда Кратос всей своей массой повис на цепи.
В отчаянии спартанец запустил второй меч в каменный потолок — он воткнулся под таким углом, что мог выдержать вес хозяина пару мгновений. С нечеловеческой силой дернув на себя цепь, обмотанную вокруг факела, Кратос выворотил его из стены целиком и смог избежать падения в черную жижу. Но полетел прямо в горящую яму в центре зала.
Каждый спартанец в десятилетнем возрасте подвергался ритуалу хождения по углям, чтобы в будущем, став воином, владеть своим страхом и не позволять страху овладеть им. Любой человек на месте Кратоса, повинуясь инстинкту, постарался бы не угодить в костер, но вокруг не было ничего, кроме черной вязкой смерти и жгучего газа. Приземлившись на угли, спартанец тут же оттолкнулся, прыгнул вверх и ухватился за прутья клетки. Раскаленное железо обжигало пальцы, но зато клетка стала раскачиваться, давая ему возможность соскочить на противоположную сторону ямы.
Кратос ненадолго остановился, чтобы перевести дух — его легкие горели от ядовитых паров. Он оглянулся было назад, но тут же с удивлением обнаружил, что высохший человек, лежавший в клетке, свернувшись клубком, неожиданно поднялся на ноги.
— А знаешь, будет еще труднее. Стена, масло — это только начало, — произнес он, держась за прутья и пристально глядя на Кратоса. Скрипучий голос старика вполне убеждал в том, что несчастный время от времени был вынужден дышать ядовитыми парами. — Послушал бы совета и возвращался. Ведь ты мог бы быть на моем месте, если бы меня не угораздило попасться первым.
Кратос подтянулся на железных прутьях клетки и выпрямился во весь рост, нависнув над тощим узником. У того были опалены волосы, а одежда черна, как сажа от сожженных под ним тел.
— Я бы не попался, как крыса.
— В самом деле? Ну, тогда нечего и медлить. Здесь наверняка полно ловушек для горячих парней вроде тебя. Как бы там ни было, вернешься ты очень скоро, — кивнул старик на огни, тлевшие в яме.
Кратос посмотрел на костер, от которого отходили и исчезали в стенах закрученные спиралью трубы. Каково их предназначение, он не понимал, а это незнание могло стоить жизни.
— Скажи, что это за штуковина.
— Я здесь уже так давно, что времени на ее изучение и раздумья было достаточно, — ответил узник. — Огонь кипятит воду, а пар приводит в движение большие механизмы вроде тех, что построил один герой из Александрии.
— Эолипил? — спросил Кратос. — Но кто им управляет?
— Всем храмом Пандоры управляет антикифера.
— Я слыхал о паровых машинах, но об антикифере — ни разу. Получается, если огонь потухнет, она перестанет работать?
— Наверняка здесь много таких же ям, — ответил старик, но Кратос заподозрил, что это копченое подобие человеческого существа лжет. — Как только ты проникнешь в самые недра храма, уже будет неважно, перестанет подаваться отсюда пар или нет.
— Куда мне идти?
— Туда, если не боишься! — Узник указал на огромную запертую дверь, украшенную знаком Зевса.
На сей раз спартанец решил, что это правда, по крайней мере частично.
— Теперь, когда я помог тебе, освободи меня.
Немного подумав, Кратос понял, что следует делать, и принялся раскачивать клетку.
— О, благодарю богов! И буду вечно благодарен тебе!
— Утешься тем, что твоя жертва послужит богам. — Кратос спрыгнул на край ямы и снова почувствовал под ногами надежную опору.
Заметив рядом большой деревянный рычаг, регулирующий положение клетки, он повернул его от себя, и клетка, покачиваясь, повисла над серединой огненной ямы.
— Нет, ты не можешь! Я всего лишь хочу жить.
— Богам нужна живая жертва, — ответил Кратос.
Насколько он мог судить, только такое подношение откроет ему путь в другую часть храма.
— Пожалуйста, не надо! Умоляю!
Но спартанец уже дернул рычаг на себя. Топка внизу вспыхнула, и вверх устремились волны опаляющего жара. Узник кричал, пока клетка совсем не исчезла во всепожирающем огне.
— Мой господин Зевс, прими от меня жертву, — нараспев произнес Кратос. — И следи за моим продвижением.
Не обращая внимания на предсмертные вопли, доносившиеся из ямы, он направился к двери, чтобы поскорее покинуть эту комнату пыток. Ящик Пандоры был почти в его руках. Он уже чуял запах Аресовой крови.
Глава двадцать первая
— Он принес жертву, чтобы заслужить твое расположение, мой господин, — заметила Афина. — Ты будешь к нему благосклонен?
— Кратос дерзок, — отозвался Зевс, поглаживая бороду из облаков, затем перевел взгляд с Афины на волшебную чашу. — Он недостаточно почтителен по отношению ко мне.
— Может быть, и дерзок, — сказала богиня, отметив про себя, что отец не ответил на ее вопрос. — Но признайся: его дерзость тебе по душе?
— Мне не по душе твоя дерзость, дочь моя, — сердито произнес Громовержец.
Видя, с каким выражением лица Зевс смотрит в чашу, Афина была готова закричать от радости. Кратос превзошел ее ожидания — богиня не думала, что он так скоро достигнет этого помещения в храме Пандоры. Впереди ждет еще столько опасностей, но он показал себя молодцом. Особенно ее радовало, что спартанец научился сдерживать гнев и все чаще работает головой. Ловушки архитектора были рассчитаны на безрассудных и самоуверенных, но Кратос, иногда с большим трудом, преодолевал их и неуклонно шел к цели — ящику Пандоры.
