Остальные рыцари колеблются. Никто не хочет первым оказаться в пределах моей досягаемости, и теперь я могу добежать до возвышения. Чувствую боль в раненом колене. Когда я оказываюсь возле девятифутовой стены, оно выражает свое неудовольствие, подогнувшись как раз в тот миг, когда я собираюсь прыгнуть.
Едва успеваю сбавить скорость перед тем, как врезаться в стену. Времени на вторую попытку у меня нет: рыцари уже явились по мою душу.
Первый из них пытается замедлить бег, когда видит, что я поворачиваюсь к нему, но – увы – уже поздно. Я подпрыгиваю и ставлю ему подножку, одновременно нанося удар в затылок. Рыцарь летит головой вперед, врезается в стену и падает на колени.
Остальные рассыпаются, пытаясь зайти сразу с нескольких сторон. Их оглушенный товарищ трясет головой, стоя на четвереньках у основания стены, и я использую его как ступеньку: прыгаю ему на спину и, не дожидаясь, пока он поймет, что происходит, запросто вскакиваю на верхушку стены и спрыгиваю по другую сторону.
– Схватите его! Убейте! – кричит Ламорак, и нотка паники в его голосе заставляет мою кровь быстрее бежать по жилам.
Я встаю на ноги у самого нижнего ряда сидений. Надо мной возвышается Деофад, поднявший свой зачарованный меч по имени Лютен. Лезвие меча светится белым, словно сталь в кузнечном горне.
Я не желаю общаться с этим старым перцем, поэтому отпрыгиваю и качусь по земле, в то время как его меч опускается и высекает каменную крошку. Я вскакиваю на недоступном для него расстоянии и бегу к королю и Ламораку. Король безуспешно силится схватиться со мной. Это глупо – он не вооружен и, если бы не заклинание Ламорака, никогда не полез бы на меня с голыми руками.
Когда мы сталкиваемся, я падаю на колени и бью его под ребро, чтобы он по инерции перелетел через меня. Король катится по ступеням, а я бегу дальше.
Пока подоспевший Деофад помогает королю встать, я достигаю цели.
Лицо Ламорака белее мела.
– Кейн… – шепчет он, и в его глазах появляется отсутствующее выражение, как у человека, находящегося в мысленном зрении. – Не надо…
– Заткнись.
Я выдаю ему правый хук в челюсть, прямо под ухом, и сустав послушно трещит у меня под рукой.
– А ну, без глупостей! – Я трясу его за шиворот. – Я с тобой еще не закончил. Ну, поколдуй еще! Давай! Он прикрывает руками голову и отводит глаза.
– Нет, – с трудом произносит он, – нет, пошалуйста, не надо, ты мне шелюсть шломал.
Я поднимаю кулак и медленно считаю до десяти, вспоминая, почему я должен оставить его в живых.
Когда я досчитываю до восьми, король кричит:
– Стой, Кейн! Всем стоять! Проклятие! Никому не двигаться!
Наступает долгое молчание. Я не свожу глаз с Ламорака. Если он попытается войти в мыслезрение, я его вырублю.
Позади внизу слышна ругань – рыцари встают и осторожно рассматривают свои раны. Ламорак обеими ладонями закрывает лицо и не смотрит мне в глаза.
Позади себя я слышу негромкий голос короля:
– Можешь мне объяснить, что тут, черт возьми, происходит?
Увидев мой взгляд, Ламорак отшатывается.
– Что ты помнишь? – спрашиваю я короля.
– Я все помню, Кейн. Черт, я просто не мог остановиться – и при этом прекрасно все понимал. До чего же мерзко!
Он обходит меня и садится на скамью рядом с Ламораком, разглядывая его с садистским выражением лица.
– Не одолжишь ли мне большой нож, а? Я качаю головой, внезапно приняв решение. Это всего лишь предчувствие, но очень сильное и навязчивое.
– Пусть живет.
– Ну да, как же!
– Пожалуйста, окажи мне эту услугу.
– Ничего не понимаю, – признается король. – Я думал, ребята, вы друзья. Так почему он сделал это с тобой? И почему ты его отпускаешь?
Я смотрю на Ламорака, и на этот раз он не отводит глаз. Я, слегка приподняв бровь, киваю на короля с немым вопросом:
«Рассказать?» В глазах Ламорака появляется мольба, и я небрежно пожимаю плечами.
– Той ночью у нас был долгий разговор, помнишь? – медленно объясняю я. – Пэллес сказала ему, что возвращается ко мне. А ему это не понравилось. – А-а, понятно.
Глаза Ламорака готовы выскочить из орбит.
– Ты, – бормочет он, – врешь! Это вше лошь! Он, он…
– Сказано тебе, заткнись, – говорю я.
Быстрый удар сбоку – и нос у Ламорака хрустит, а голова ударяется о каменную скамью позади него. Глаза закатываются, и он обмякает – только кровавые пузыри лопаются на губах.
Господи, до чего же это было здорово! Какое-то мгновение я борюсь с почти неодолимым желанием добить его, но я с трудом овладеваю собой.
– Сделай мне одолжение – подержи этого типа у себя. Запри его в том месте, где мы встретились после выхода из Донжона, но сделай так, чтобы никто из твоих подданных не мог слышать его голоса.
– Ясен пень. Ладно. Но когда ты с ним разберешься, он мой.
– Идет.
Король с кряхтением поднимается на ноги.
– Так что будем делать с Пэллес?
Вот этого вопроса я ждал. Не могу сказать, проистекает ли такая забота от самого короля или это действие заклятия Очарования. Да и какая разница в конце-то концов?
– Думаю, тебе пора открыть карты. Он настороженно смотрит на меня.
– Ты о чем?
– Я знаю, чего ты хочешь, твое величество. Но этого нет на Стадионе. И в Лабиринте тоже нет. Ты играешь по более высоким ставкам.
– Я не понимаю, о чем ты…
– Черт! Ты не стал бы рисковать своим королевством, поддерживая Саймона Клоунса исключительно по доброте душевной. Тебе плевать на актиров, и на всех остальных тоже.
Он не отвечает, угрюмо глядя на раненых рыцарей, копошащихся на арене.
– Я знаю, что у тебя на уме, – говорю я. – Знаю, что ты собирался вычислить всех помощников Саймона Клоунса и сдать их Королевским Глазам. Что тебе обещано? Титул? Или просто Тоа-Сителл прикажет Глазам и констеблям становиться слепыми и глухими, когда ты будешь обделывать свои делишки в городе? А может, тебе обещана помощь в борьбе с конкурентами?
Король поворачивается ко мне с выпученными глазами, словно я порядком придушил его. Он пытается что-то произнести, но из горла вырывается только хрипение.
Он вздрагивает, когда я кладу руку ему на плечо, но это всего лишь дружеское пожатие.
– Все в порядке, твое величество. У меня все дома.
– Кейн, Кейн, клянусь, она сказала, что бросила тебя, – я думал, ты только спасибо скажешь…
– М-да, надо же, какие сложности!
– Но сейчас все иначе, – продолжает король. – После того как я узнал ее… Черт, Кейн, я никогда не причиню ей вреда. Никогда.
