Черт!
Кавалеристы в легкой броне врываются в ворота и рассыпаются по арене. Солнечные лучи дробятся на стальных наконечниках их копий – таких нет только у пятерых, едущих вокруг невооруженного человека, обагренного кровью. Он машет огромным мечом легко, словно милицейской палочкой.
Наши глаза встречаются, и Берн показывает окровавленные зубы.
По моему левому бедру разливается жидкий огонь, и теперь я понимаю удовлетворенный взгляд Тоа-Сителла.
Этот ублюдок отравил меня.
С треском, с каким отрывают от кости мясо, Ма'элКот рвет сеть и отбрасывает ее в сторону. Он встает на ноги единым движением, похожим на приливную волну. Я прыгаю, готовясь к боковому удару в подбородок, однако фиолетовая кровь уже высыхает на его лице. Магия вернулась к нему, и теперь он движется чересчур быстро для меня; его огромная рука бьет как змея и хватает меня за щиколотку, прежде чем я успеваю нанести удар. Ма'элКот бьет меня о платформу так сильно, что летят щепки.
Из глаз сыплются звезды; я едва могу вздохнуть, Ма'элКот держит меня за щиколотку, и у своего лица я вижу его колени.
– Теперь ты поймешь, что значит шутить с моим гневом, – мурлычет он.
Все явно идет не так, как я ожидал.
Однако тут раздаются крики, словно началось светопреставление, и платформа накреняется как живая. Ма'элКот вихляется.
Он разжимает руку, и я падаю. В одно мгновение воздух наполняется металлическим щелканьем и клацаньем; пряжка ремня Ма'элКота расстегивается, а оковы, которые удерживают висящего надо мной Ламорака, раскрываются, и он падает на меня. По всему Стадиону с расстегнутых перевязей падает оружие, а запертые двери и ворота широко распахиваются.
Платформа снова качается, и на этот раз я понимаю, что движется не она – движется весь этот проклятый Стадион. Лошади шатаются, а люди падают, и воздух заполняется воплями, тонущими в рокоте землетрясения.
Пэллес парит над нами, держась в воздухе в пяти футах над крестом, на котором прежде была распята. Она протягивает руки, и ее полотняная рубаха исчезает в белой вспышке огня. Вот она разгорается сильнее – невозможно смотреть на нее; вот она горит ярким белым светом, который охватывает последние остатки сети, сдерживавшей Силу Пэллес. Рев землетрясения становится громче, бьет в уши, ритмично усиливается…
…и становится Голосом – он звучит так, будто с нами говорит весь мир:
– Только тронь моего супруга, человечек, и я покажу тебе, что значит рассердить бога!
20
Все техники повскакивали на ноги, не отрывая глаз от экрана.
Артуро Коллберг стоял позади них не дыша.
– Господи боже мой, господи! Это же Пэллес! Землетрясение, голос… Боже мой, если б я знал, что она владеет такой силой, я бы никогда…
Администратор почувствовал, что кто-то стоит у него за плечом. Он оборвал фразу, вздрогнул и ощутил холодок, льющийся от позвоночника по всей спине.
Чей-то голос произнес:
– Чего бы вы никогда не сделали?
Коллберг покосился на зеркальную маску полицейского и увидел там собственное искаженное лицо с выпученными красными глазами в черных кругах. Он лизнул губы и ощутил на них соленый пот. Кровь понеслась по жилам со скоростью света и бросилась в голову, едва не разорвав ее.
– Я… ну, я никогда не послал бы ее на такое, ну, мелкое задание. Я выбил бы для нее что-нибудь более глобальное, ну, вроде этого…
Удовлетворило ли сказанное полицейского? Это было похоже на ночной кошмар, от которого Коллберг никак не мог очнуться. Он вытер вспотевшие ладони о штанины и взмолился про себя, чтобы Карсон добилась приостановления иска, прежде чем действительно произойдет что-нибудь опасное.
«Чтоб она сдохла, эта Дойл, – обратился Коллберг к богу, в которого никогда не верил. – И она, и ее адвокаты, и ее проклятые головорезы полицейские, и Марк Вило, и вся эта чертова Студия, и – самое главное – чтоб сдох Кейн».
Бегающие глаза Коллберга остановились на переключателе аварийного переноса.
«Особенно Кейн».
21
Все пошло наперекосяк.
Король Канта не покинул свой наблюдательный пост в верхних рядах. Он скомандовал атаку, как только Кейн бросил сеть. Верный старый Деофад ринулся на арену, подняв зачарованный меч Лютен, сияющий на солнце ярко-белым светом. Он уже прирезал одного защитника и дрался со вторым, когда наконец подоспели другие кантийцы. Ни один из них не заметил, как король замахал руками и изо всех сил завопил; «Стойте! Назад!» – увидев, что безумный план Кейна провалился. Ма'элКот был здесь во плоти, и хотя сейчас он занялся Кейном, всем было предельно ясно, что разумным людям пора смываться.
Потом открылись ворота, и в проем ворвалась кавалерия Анханы. Деофад все еще был внизу, из-под его меча летели стальные брызги, откалывавшиеся от вражеской брони, – однако налетели конники и начали протыкать копьями кантийцев и фальшивую свиту. А потом началось землетрясение, и словно бы ниоткуда раздался ужасный голос.
Король ухитрился не потерять голову посреди криков и метаний горожан. Он искал путь к побегу, старательно отводя глаза от Пэллес Рил, сверкающей подобно солнцу.
Внезапно тепло солнца исчезло, ибо на него упала огромная тень, окрасившая Стадион в темно-зеленые тона с золотистым блеском, – солнце как будто сияло из глубокого озера. Не понимая, откуда взялась тень, король посмотрел наверх…
Над его головой текла река.
22
Самое страшное то, что Ма'элКот совсем не боится. Он смотрит вверх, прикрыв глаза ладонью от яркого света, льющегося с обнаженного тела Пэллес, и улыбается, словно счастливый ребенок на Рождество. В его тоне сквозит удивление.
– Шамбарайя, если не ошибаюсь? А я всегда думал, ты не что иное, как миф.
В ответ он услышал голос, сложенный из птичьих песен, ломающегося камня и плещущей воды, из звуков бушующей вокруг схватки.
– Я не миф, божок. Не трогай Кейна, ибо он – наш. Шамбарайя? Я приоткрываю рот. Странный речной бог?
– Не трогать? С превеликим удовольствием, – с изысканной вежливостью отвечает Ма'элКот.
Он отступает на шаг от того места, где лежу я, и отряхивает руки, словно рабочий, завершивший свой труд.
– Я ждал, что кто-нибудь из старых богов придет сразиться со мной. Я надеялся на что-то более… впечатляющее. Впрочем, сойдешь и ты.
Пэллес сжимает кулак, и гирлянды цветов на платформе оживают – они обвиваются вокруг Ма'элКота, прижимают его руки к бокам и охватывают шею. Даже деревянная платформа пытается охватить его щиколотки. Какое-то время он силится разорвать их без помощи магии, да так, что его одеяние трещит на сверхъестественных мускулах. Гирлянды скрипят, но держат. Ма'элКот смотрит вниз, на обвивающие его массивное тело цветы, и широко улыбается.
