«Я – Кейн».
Большой шрам, переходивший с правого бока на бедро, тот самый, что замедлял его удары, был получен от Берна.
Майклсон помотал головой, чтобы отогнать эти воспоминания, и натянул на себя кожаный суспензорий с вшитой внутрь металлической чашечкой. За ним последовали кожаные штаны. Из набедренных ножен Хэри вытащил пару метательных ножей и испытал их остроту на собственном предплечье. Надев ботинки, проверил, на месте ли маленькие, с листовидными лезвиями кинжалы, хранившиеся в ножнах на щиколотке. В куртку были вшиты ножны еще для трех ножей – двух длинных боевых, которые прятались под проймами рукавов, и одного метательного, расположенного под лопаткой. Потом Хэри зашнуровал тунику на груди и перепоясался веревкой-гарротой, укрепленной металлическим тросом.
Снова посмотрел в зеркало. Отражение ответило ему взглядом Кейна.
«Я силен. Я безжалостен. От меня не скроешься».
Тревожный ком, холодивший желудок, постепенно рассосался и исчез. Боль и обида, давившие на плечи, потеряли силу. Он хмуро усмехнулся, чувствуя себя освобожденным. Проблемы Хэри Майклсона, его слабости и страхи, его замкнутый мирок – все останется здесь, на Земле.
Он позволил образу Шенны всплыть на поверхность сознания Если она жива, он спасет ее. Если ее уже нет – он отомстит за нее. Жить очень просто. Жить приятно.
«Я непобедим. Я – Клинок Тишалла.
Я – Кейн».
4
Сидевший в технической кабине Артуро Коллберг облизнул губы и потер руки. Мало того, что все виртуальные кресла были нарасхват, из Студий Нью-Йорка, Лондона, Сеула и Нью-Дели пришли запросы на одновременную спутниковую передачу Приключения.
Приключение зажило своей жизнью еще до того, как Кейн вошел в Студию. Оно было даже больше, чем рассчитывал Коллберг. Пока техники со всей Студии переговаривались, тестируя аппаратуру, администратор что-то мурлыкал себе под нос и придумывал название для Приключения. «Против Империи»? Старо. Может, «Семь дней в Анхане»? А вдруг Пэллес Рил не проживет этих семи дней? «Ради любви Пэллес Рил» – вот оно, отличное название, немного старомодное, но подходящее.
Коллберг все еще улыбался, пока бесцветный и невыразительный голос техника не доложил, что спутниковая связь установлена. Коллберг встал и направился к артистическому фойе.
5
Марк Вило лежал в собственной виртуальной кабине. Он последний раз взглянул на Шермайю Дойл – «из кауайских праздножителей Дойлов», вспомнил он, – точнее, на ее тело. Голова Шермайи уже скрылась под виртуальным шлемом, а ниже пояса ее покрывал щит, под которым находились зажимы виртуального кресла. А она привлекательна, решил Вило, этакая толстушка. Он решил, что непременно воспользуется ее соседством прежде, чем они покинут виртуальную кабину. Здесь перебывало немало женщин, и исход бывал один – поддавшись искушению напрямую подключиться к Кейну, женщины отдавались Вило. А потом останется только подсуетиться – и Дойл вполне может помочь ему возвыситься до праздножителя. Улыбаясь, Вило потянул вниз виртуальный шлем.
6
В стрекотание собравшейся снаружи толпы из низших каст вплелось низкое гудение длинного черного лимузина на воздушной подушке, поднимавшегося по извилистой дорожке. Стрекотание усилилось и достигло пика громкости, когда охранники стали оттеснять людей от ворот, расчищая дорогу машине. Лимузин приземлился, и толпа затаила дыхание. Актеры почти всегда направлялись прямиком на посадочную полосу, минуя толпы, и сразу же исчезали в фойе Студии. Почти все.
Кроме Кейна.
Народ знал его историю, историю уличного мальчишки из рабочего гетто. Он был одним из них, и люди верили, что он не забывает своих, – ведь именно об этом беспрестанно твердила им реклама. Дверца лимузина открылась еще прежде, чем шофер хотя бы коснулся ее. Рабочие сами открывают перед собой двери. Из лимузина вышел Кейн. Толпа замерла.
Он стоял возле лимузина спиной к воротам, лицом к пожиравшим его взглядам. Люди сочувственно рассматривали его морщины, оставленные, по их мнению, выпавшими на его долю переживаниями. Многие толкали соседа локтем и показывали на волосы Кейна, где, как им чудилось, стало больше седины.
Его спокойствие произвело на них сильное впечатление, и все вокруг застыло – даже автомобили последних запаздывающих праздножителей прекратили движение.
Вот он выпрямился, сверкнув глазами и белозубой улыбкой, в которой не было ни радости, ни насмешки, и медленно поднял мощный кулак в жесте, более древнем, чем римский Колизей.
Толпа восторженно взревела.
Кейн шагнул в черный зев ворот, и их железные челюсти захлопнулись у него за спиной.
«Черт подери, – подумал он, идя к главному входу, – ненавижу этот идиотизм».
В гримерной, поддерживавшей поле Поднебесья и похожей на его собственную, хотя и побольше размерами, Кейну выдали шесть серебряных монет в качестве финансового резерва.
Коллберг встретил его в артистическом фойе. У двери вытянулись два охранника в красных мундирах.
– Вы неплохо э-э… завели толпу. – Пожалуй.
– Да, насчет нашего вчерашнего… э-э… несогласия… я понимаю, ваши действия были в немалой степени продиктованы стрессом. Пока все идет хорошо, подождем с разбирательством, ладно? А если проблем не возникнет, просто забудем о случившемся.
Кейн посмотрел на охранников – их лица едва угадывались за тонированным стеклом шлемов.
– Хорошо. Я вижу, вы уже сами обо всем забыли. Коллберг неуверенно хмыкнул.
– Послушайте еще минутку-другую. Чтобы вышло поинтереснее, прежде чем начинать охоту за Ма'элКотом, потратьте какое-то время на поиски Пэллес. Никто не должен знать, какова ваша реальная цель. Да, и еще… – он откашлялся в руку, – насчет Ламорака… Если он жив – например, попал в плен, – вы ни в коем случае не должны помогать ему бежать.
– Я уверен, что Карл одобрил бы ваше решение.
– Посмотрите на это с нашей точки зрения. Вы более ценный актер. Будет только глупо подвергать вас опасности ради человека, аудитория которого на протяжении последних трех лет уменьшается – а она и так была невелика. Впрочем, если вы сможете обнаружить его мыслепередатчик, не подвергая себя… ненужному риску, действуйте. Всем нам интересно узнать, как работает «длинная программа». Вы получите долю от доходов с ее тиражей.
– Я запомню, – произнес Кейн и показал на часы. – Пять минут.
– Да, и еще – сломайте, что ли, ногу. Кейн кивнул.
– Или несколько.
8
В Кавеа померк свет, а с экранов техников исчезло тестовое изображение гор. Безмолвная тень прошла меж рядов виртуальных кабин. Сквозь керамические щиты виртуальных шлемов лица казались неразличимыми. Тень шагнула на ступени платформы переноса и остановилась в ее центре. Вокруг вспыхнули подобно солнцу юпитеры, осветившие фигуру на платформе.
