Аспид презрительно фыркает.
– Не закончил? Еще что-нибудь?
– Еще одно, – отвечаю я, пожав плечами. – Правило номер три: наедешь на моих друзей – значит, наедешь на меня. Затем смотри правило номер раз. Так что… – Я поднимаю руку и машу собравшимся. – Кто хочет быть моим другом?
Аспид фыркает снова. Соплями мается, что ли?
– Ну, не стесняйтесь, – кричу я. – Поднимайте руки!
«Змеи» удерживают толпу взглядами. Им даже не надо пугать и угрожать: напряжение мышц, холод в глазах чертовски внятно объясняют, что случится с придурком, вставшим на мою сторону.
Посреди Ямы вскидывается в воздух одинокая рука.
Заключенные расступаются враз.
– Ты покойник, козел, – говорит Аспид. – Ты понял?
На голом пятачке стоит, подняв руку, Делианн.
– Я хочу быть твоим другом, Кейн. Надеюсь, мы уже друзья.
М-да.
Кажется, его холодной отваге сносу нет.
– Опусти руку, покойник! – кричит Аспид.
– Язык придержи, олух.
– Что? – Аспид опускает взгляд. – Ты мне что сказал?
Т’Пассе выходит на пятачок рядом с Делианном и молча поднимает руку. К ним присоединяется один из ее последователей и еще один, и еще.
– Мне показалось, – говорит Аспид, – мне показалось, ты сказал «Аспид, прикажи ребятам вставить перо этим петухам безмозглым». Вот что мне показалось.
Я грустно качаю головой.
– Я бы на твоем месте серьезно подумал о том, чтобы быстренько оттащить туда свою пидорскую задницу и поднять руку.
– И с какой же это стати?
– А иначе, – отвечаю я, – хреново тебе будет.
Аспид поводит плечами, разминаясь, словно боксер между раундами.
– Смелые слова. Для старого калеки.
– Ты подумай, Аспид. Это очень унизительно. Вот, Орбека спроси.
– Хуже, чем сто херов в зад?
Я оборачиваюсь и смотрю на него с убийственным презрением.
– Драться собрался, козел? Тогда вперед.
Он щурится.
– Напрашиваешься?..
– Умоляю, блин! Ну, сдрейфил, что ли? Вот говнюк.
– Да пошел ты!.. – шепчет он и бросается на меня.
Аспид тянется к моей рубашке и останавливается – он видел, что случилось с Орбеком, и не настолько глуп – и готов удовлетвориться сильным пинком в свисающую со скамьи голень.
– Ага, дико больно – если б я не был калекой, козел. Я ног-то не чую. – Мне удается разразиться еще более мерзким смехом, чем в первый раз. – Как такой дебил вообще выбился в люди?
– Щас почуешь, – рычит он и хватает меня за лодыжку, сдергивая со скамьи.
Я звонко прикладываюсь об пол всем телом – больно. Аспид переворачивает меня на живот, и я вскидываю руки, открывая ребра для удара. Придурок, конечно, ловится. Башмак его врезается мне в ребра, но я принимаю удар, зашипев, как в муай-тай, и обхватываю его ногу, так что носок тычется мне под мышку, а свободной рукой отталкиваюсь от пола. Аспид изумленно вскрикивает, когда законы физики швыряют его на пол.
На то, чтобы осознать собственное падение, у него уходит куда больше времени, чем у меня на то, чтобы перехватить ногу; Аспид не успевает дернуться, как я беру его лодыжку в болевой захват на манер джиу-джитсу.
– Твоя взяла! – воет он. – Твоя взяла!
– Еще как взяла. – Я усиливаю нажим, покуда кость не дробится под моими руками с таким звуком, словно наступили на кучу мокрого стекла. – Моя всегда берет.
Аспид визжит: кролик в зубах у волка. Я подтягиваюсь по его ноге и бью по яйцам.
Вопль пресекается. Задыхаясь, Аспид пытается подняться, и я правой беру его шею в захват, а левой упираюсь в плечо и цепляю запястье правой: «четверка». Аспид молотит меня по ребрам, по ногам, но замахнуться не может, и удары получаются слабыми. Единственное место, куда он мог бы треснуть меня больно, – пах, но я мошонки не чувствую.
Самое классное в захвате «четверкой» – что в нем усилия обоих трицепсов, две трети мышечной массы плеча и немалая доля грудных и трапециевидных мышц преодолевают сопротивление мышц шеи, да и то с одной стороны. С точки зрения жертвы, вариант заведомо проигрышный. Хотя из-за химической пневмонии, или что меня там пробрало, я слабее котенка, у Аспида нет ни шанса. Я надавливаю чуть сильнее, и он пищит, чувствуя, как расползаются межпозвоночные связки.
– Ну, уймись, – советую я мягко. – Драка закончена, кореш. Тебе хана. – Остальные «змеи» неуверенно смыкаются вокруг нас, прикидывая, как бы меня прижать. – Скажи своим козлам, чтобы отошли, Аспид. Прежде, чем я сверну тебе шею.
Чуть ослабляю захват, и он сипит сквозь сжатые зубы:
– Отойдите… отойдите! Делайте, что сказано!
Те чуть расступаются.
– Еще, – требую я. – Расходитесь. Еще немного, вот так, давайте.
Я разгоняю их, пока перед нами не образуется изрядное свободное пространство – чтобы всем было видно.
Переходим к катехизису.
– Ладно, Аспид, – говорю я. – Так кто тут главный?
– С-су.. – начинает он, но я пережимаю ему глотку.
– Попробуем еще раз. Кто тут главный?
– Ты, – рычит он.
– Отлично. Кто в Яме устанавливает правила?
– Ты.
– О, два из двух! – ободряюще говорю я. – Молодец. Вот теперь сложный вопрос. Надеюсь, ты слушал внимательно. Правило номер раз.
– Э… – начинает он, и я его убиваю.
Умирая, он еще пытается говорить, но выдавить может только булькающие хрипы – «кх… кх… кх…» напоминает о Гаррете, – потому что одним движением руки я сломал ему шею, и края позвонков ножницами рассекли спинной мозг, и он лежит, словно марионетка с оборванными нитями, а свет меркнет в его глазах.
Я отталкиваю труп и на руках подтягиваюсь обратно, на каменную скамью. Обвожу взглядом молчаливую толпу зэков.
– Еще вопросы?
И вот тут пара сотен собравшихся вокруг меня «змей» соображают постепенно, что они заперты в каменном мешке вместе с доброй тысячей человек, вскинувших в воздух руки и не испытывающих к ним ни малейшей приязни, и я смотрю, как все и каждый из них решают – учитывая правило номер три – что тоже, наверное, хотят быть моими друзьями.
5
Некоторое время Делианн предавался раздумьям.
Он не мог бы сказать, как долго это длилось: волны лихорадки, прокатывавшиеся по его телу, непредсказуемым образом то сжимали, то растягивали время. Он мог размышлять часами и обнаружить, что прошли секунды, и наоборот, часами мог исходить потом в ознобе, покуда рассудок его пребывал в кошмарном бреду.
