Ухватившись за ветвь умирающей ивы, Пэллес Райте черпала силу реки – свою божественную силу. Дрожа от боли, она пыталась исцелить похищенное тело: построить его сызнова, обновить плоть и кости. Но ее усилия рождали новые потоки нафты. Черная жидкость была ее частью, частью реки, компонентом Силы. Она разъедала плоть так быстро, что Пэллес Райте не успевала исцелять себя. Река ревела от боли – то были вопли людей, птичьи крики, кошачий рык и писк раненых кроликов. Только крохотная часть этой боли была физической.
«Я молила бы о помощи… Но кого? К кому богиня может обратиться за поддержкой? И что мне теперь делать?»
«Ты должна бороться».
Голос из памяти принадлежал Хэри. Конечно! Разве он мог дать другой совет? Сражение было смыслом его жизни.
«…прекрати ныть, убогая задница, и дай им настоящий бой».
Она никогда не могла вбить ему в голову, что некоторые цели нельзя достичь в бою. Некоторые вещи просто таковы, какие они есть. День и ночь. Времена года. Жизнь и смерть.
«Все это дерьмо собачье, – вспомнились ей слова Кейна. – На кой хрен тогда дома? Чтобы сражаться с временами года. А костер? Чтобы прогонять ночь. А медицина? Чтобы дать пинка болезням и смерти. Любовь ведь тоже для этого. Даже если ты не намерена победить, не обязательно сдаваться».
– Ладно, – устало согласилась она с голосом из памяти. – Я буду биться. Только ты должен помочь мне, Хэри. Мне очень нужна твоя помощь.
«Черт, и ты ее получишь».
Это было так похоже на него, что она улыбнулась. Покрытая масляной пленкой речная вода смыла ее слезы.
Сжимая в руке Косалл, она вышла на берег и остановилась рядом с умирающей ивой. Все тело болело. Ладони покрывались все новыми и новыми волдырями, которые раздувались и превращались в один сплошной гниющий нарыв. Пэллес склонилась над незаконченным телом, которое создавала из ила Великого Шамбайгена. Но едва она начала оживлять его, лихорадочно создавая из глины, камней и речной воды, как слепой бог вошел в нее глубже. Используя силу миллиардов несчастных, он грубо завладел ее телом. Это он заставлял ее воссоздавать себя.
Слепой бог хотел, чтобы она сотворила новое тело.
Наполовину сотворенные нервы Пэллес Рил, которая лежала рядом с ней в иле, уже могли чувствовать жгучий яд черной жидкости, наводнявшей реку. Чем ближе к концу подходила работа, тем больше смерти скапливалось вокруг. Два тела стали больше, чем одним.
Теперь она могла видеть глазами тех тел, которые некогда принадлежали Коллбергу и Тан’элКоту. Она видела суфлерку в Сан-Франциско; чувствовала алчную похоть их взглядов, устремленных на экраны, и предвкушение победы, нараставшее как оргазм. Затаив дыхание, они следили, как она создавала тело женщины.
Пэллес вновь посмотрела на почти готовую форму из ила: на выпуклую грудь и изгибы бедер. И отвернулась. Она не могла надругаться над рекой. Ей захотелось разрушить созданное тело: сфокусировать Силу на мече и одним стремительным ударом уничтожить эту форму и клинок. Но тогда ее шаблон перешел бы из меча в реку. Разрушение клинка наполнило бы речной поток ее сознанием, и ненавистный слепой бог навечно поселился бы здесь.
Он надел на нее китайские оковы. Каждое движение усиливало их неумолимую хватку. Все пути отступления были отрезаны. Она не могла уйти в пустоту, раствориться, стать ничем в темном море небытия. Используя зачатки нервной системы, созданной из ила, Пэллес начала реставрировать психику Райте, настраивая ее на первоначальный резонанс.
Слепой бог напевал от удовольствия, словно шахматист, подстроивший противнику изощренную «вилку». Через две пары глаз в суфлерке студии она увидела актеров и поняла причину его радости. Мужчины обступали ее: все плотней и плотней. Их дыхание участилось, члены напряглись, сочась влагой от похоти слепого бога. Эти актеры были его инструментами. Став простым узором, созданным магией меча, она уже не остановит тех, кто тянулся к рукоятке клинка. Ей не хотелось давать им такую возможность. Другой обладатель Косалла приведет с собой новую богиню, заранее покорную воле слепого бога.
Кольцо актеров сжималось. Она видела их глазами слепого бога. Пэллес точно знала, где находился каждый из них, как его зовут, какая у него биография. Она знала все об этих людях. Собрав силу реки, она могла бы уничтожить их одним ударом.
Слепой бог засмеялся. Он разрешал ей смести их в небытие.
У него было много актеров. Очень много.
Этот небольшой импульс Силы ускорил потоки яда, изливавшиеся из нее. К тому времени река несла смерть уже на мили вниз по течению. Деревья в верховьях потели черным маслом. Стволы покрывались пятнами мертвой коры, словно их разъедала оспа.
«Пожалуйста, – сказала она самой себе. – Я прошу от тебя лишь немного вдохновения». Пэллес погрузилась в песню, умоляя реку дать ей какой-нибудь намек. «Хотя бы проблеск идеи».
И тихий робкий голос из-за ручья вериных слез, хрипловатый от нервного истощения, прошептал:
– Ну если тебя волнуют только актири , то я могу помочь.
12
Бесплотный дух Ханнто-Косы не терял времени на пустые мысли, слова и объяснения. Он знал, что Они пришли за ним. Ханнто знал, что Их миллиарды станут тем океаном, в котором он утонет. Вместо того он передал по связавшей его с богиней тонкой нити описание того способа, которым воспользовался когда-то Ма’элКот: легкое, почти незаметное изменение локальной физики – крохотный сдвиг в резонансе реальности, который обеспечивал постоянство мироздания.
Он почувствовал ее смущение, похожее на вопрос в ответе. Но Они приближались, засасывая его, подминая под себя. У него хватило времени лишь на то, чтобы передать ей полузабытые воспоминания о дворце Колхари, и напомнить о том, что Ма’элКот когда-то тоже страдал от проблемы актиров.
А затем бушующее море жизней поглотило его в своих глубинах.
13
Мысленно напрягая нервы, сделанные из речного ила, Пэллес спроецировала образ, который показал ей бесплотный дух Ханнто, – сферическую конструкцию, мерцавшую фиолетовым светом. Это был элегантный вариант простого Щита, золотистый спектр которого она перенастроила на ультрафиолетовый диапазон. Когда она заполнила конструкцию вибрирующей силой реки, Щит исчез из вида, достигнув частот, которые больше не воспринимались ее зрением.
Центральная точка конструкции находилась в дюйме от лба глиняной Пэллес Рил, лежавшей на речном берегу, – на дюйм выше уровня ее ушей. Она вносила в песню свою мелодию, и та распространялась медлительной волной болевого шока. Эта волна поглощала все, чего касалась: доки, Старый город, склады и пещеры внизу, крольчатники, Город Чужаков и даже южный берег реки. Она в миллион, два миллиона, десять миллионов раз превосходила по интенсивности то поле, которое Ма’элКот соорудил рядом с дворцом Колхари.
