Наконец дверь за спиной отворилась. Повернувшись, Делианн увидел, как входит Кайрендал, и не смог сдержать стона. Хозяйка «Чужих игр» выглядела в точности такой, какой представил ее фантазм. Она не скользила над полом, но двигалась слишком плавно, чтобы это можно было назвать просто ходьбой. Рядом с ней маячила здоровенная огриллониха в мешковатом балахоне, поигрывая сплетенной из кожаных лент дубинкой длиной – и толщиной – в руку Делианна.
В руке Кайрендал держала, перекатывая в пальцах, что-то маленькое и круглое, вроде орешка.
– Тебе никто не рассказывал, – пробормотала она рассеянно, – что бывает с маленькими эльфами, когда те играют с огнем?
– Не зови меня эльфом, – промолвил Делианн неторопливо. – Я сносил эту кличку от хумансов, и от огриллонов. От тебя я оскорбления слушать не обязан.
– Это, – перебила его Кайрендал, – не ответ на мой вопрос.
Незримая рука впилась ледяными когтями в живот, свернув кишки в комок боли. Делианн мучительно всхлипнул, глаза заволокло алым туманом, но даже сейчас он не был совершенно беспомощен. С легкостью, скрываемой гримасой боли на искаженном лице, он настроил свою Оболочку на чары Кайрендал, присосавшись к потоку ослепительной зелени, текущему от ее призрачной Оболочки ему в живот. Он черпал ее энергию и с ее помощью строил отводку, чтобы использовать все большую долю Силы, терзавшей его, – ментальный шунт, направлявший Силу в Оболочку Делианна вместо физического тела.
Узел развязался, и чародей изготовился к ответному удару. Стягивать Силу в этой комнате хозяйка заведения могла не больше, чем ее пленник. Эта штуковинка у нее в руке, должно быть, грифоний камень. Делианн подстроил свою Оболочку в тот диапазон, где Кайрендал вовсе не должна была ее заметить, и протянул щуп…
– Так я и думала, что ты попытаешься, – заметила фейа.
Она бросила короткий взгляд огриллонихе, и та огрела Делианна кожаной дубинкой по темени с такой силой, что в голове у перворожденного взорвался фейерверк. Колдовское зрение оставило его.
Кайрендал оскалилась.
Стальные когти впились под ребра, рванули желудок. Делианна согнуло пополам, и после нескольких спазмов мучительно вывернуло прямо на голые ноги. Кайрендал отступила на шаг, чтобы не испачкать вечерние туфли на высоких каблуках.
Когда чародей нашел в себе силы поднять голову, Кайрендал смотрела на него, состроив на точеном лице дружелюбную мину. Запах блевотины ее словно не беспокоил.
– Свое положение ты осознал. Теперь попробуй войти в мое. Меньше чем через час поднимется занавес и начнется шоу, которое я планировала устроить больше года. Я собрала артистов со всей Империи, из Липке – из Ч’рранта, пропади он пропадом! Только своих я вложила в эту затею семьдесят восемь тысяч ройялов, а мои партнеры – еще больше. И это такие партнеры, которые оправданий не слушают. Если не будет прибыли, они станут по очереди трахать меня в задницу, пока я не сдохну от потери крови.
Каждое ругательство она произносила со сдержанным удовлетворением, будто радуясь, что хотя бы в этой камере может изъясняться так, как считает нужным.
– А теперь какой-то тронутый урод, назвавшись Принцем-подменышем, разбрасывается огненными чарами, как в самом страшном кошмаре людского тавматурга, и я хочу знать, что происходит. Ты кейнист, так?
Делианн покачал головой.
– Я даже не знаю, кто это такие.
– Не дури мне голову, хрен. У меня сегодня в зале два епископа и архидьякон, сучий потрох, церкви Возлюбленных Детей Ма’элКота. Я знала, я точно знала, что какой-нибудь тронутый ублюдок-кейнист попробует их достать.
– Я не кейнист. Не понимаю, почему меня все время с ними сравнивают.
Кайрендал фыркнула.
– Тем хуже для тебя. Все просто, хрен: я хочу знать, кто ты такой, кто тебя послал и что ты затеял, и времени, чтобы все это выяснить, у меня очень немного. Поэтому я буду тебя пытать, покуда мне не понравятся твои ответы. Понял?
– Мне нужна твоя помощь, – проговорил Делианн.
Кайрендал стиснула в руке грифоний камень так, что алые струйки Силы задымились вокруг кулака.
– Ты выбрал странный способ просить о ней, – процедила она сквозь зубы.
– Я пришел не просить, – отрезал он. – Я не стал бы злоупотреблять старой дружбой. Я Делианн Митондионн, младший наследник Короля Сумерек, и клятвой верности, которую ты давала моему отцу, я требую от тебя службы.
– Ты с кем, по-твоему, разговариваешь, хмырь?! – недоверчиво поинтересовалась Кайрендал, обходя кресло, как будто нагое, безволосое, опаленное жаром тело могло лучше выглядеть в другом ракурсе. – Лешаков ты мог бы запугать, только сейчас ты в большом городе. У меня осведомители по всему континенту, урод. Для начала: принц Делианн мертв. Уже не один год мертв, скорей всего. Его место занял актир, двойник – и не рассказывай мне, будто актири не бывает. Я-то знаю лучше. А этого актира-двойника убили две недели назад по другую сторону Божьих Зубов. Один из принцев дома Митондионн раскусил его, и актир на него напал. Свита принца зарубила его.
– Торронелл, – уточнил Делианн, и его обожженное лицо исказилось душевной болью. – Это все правда. Почти.
– Почти?
Делианн едва приметно усмехнулся.
– Я не самозванец, и я жив.
Кайрендал фыркнула.
– А вот тебе на закуску, хрен собачий: я знала подменыша. Он служил у меня охранником в «Экзотической любви» добрых двадцать пять лет назад, до того, как его приняли в доме Митондионн. Служил почти год, и я тесно с ним познакомилась, если понимаешь. И ты – не он.
– Уверена, Кир? – грустно спросил Делианн. – Дорисуй мне волосы и брови – неужели я правда так изменился?
В первый раз за все время она посмотрела на него внимательно. Нахмурилась, ощерив зубы, словно увиденное пугало ее.
– Сходство есть, – призналась она нехотя. – Но ты постарел… постарел, как хуманс…
– А я и есть человек, – ответил Делианн. – И всегда им был. Я Делианн.
Кайрендал выпрямилась и помотала головой, будто отвергая увиденное, отрицая неоспоримое.
– Даже будь ты подменышем, я не стала бы помогать тебе. Я ничего не должна ублюдку. Или его долбаному Королю Сумерек. Что я видела от них? – Радужные полосы катились по ее Оболочке, не смешиваясь, точно по мыльному пузырю на солнце. – Я все еще не услышала причины, по которой Тчако не следует прибить тебя и выбросить тело в реку.
Делианн понимал, что это не пустая угроза. Он видел ее кулаки, стиснутые так крепко, что длинные острые ногти до крови царапали запястья. Она обезумела, глухая к доводам рассудка, и была опасна, как раненый медведь. Он понимал ее – полностью, без труда.
Он чувствовал себя так же.
Он всегда считал себя героем, одним из «хороших парней», из тех, кто может противопоставить миру свой закон, провести черту, переступить которую не решится ни при каких обстоятельствах. Он с готовностью отдал бы жизнь, прежде чем совершить то, что собрался сделать сейчас; выбор оставался за ним. Но если сейчас он предпочтет смерть бесчестию, то сделает выбор не за себя, а за миллионы душ – миллионы, у которых никакого выбора уже не будет.
