Вспомнил, как возвращался домой после «Ради любви Пэллес Рил», еще до операции на позвоночнике, как перелетел через порог в левитроне и увидел, что грузчики возвращают на места пожитки Шенны. Вспомнил, как был официально смягчен приговор отцу и Дункана выпустили из соцлагеря имени Бьюкенена – тот день, когда отец вернулся в дом, которого не видел никогда.
Тогда ему казалось, что сказка кончилась счастливо.
Хэри покачал головой и двинулся туда, где из дверей лился на лужайку желтоватый свет. Под ложечкой что-то шевелилось, и ноги едва держали, словно земля тряслась мелкой дрожью. «Это нервное», – решил он. Просто реакция на отсутствие жужжащего за спиной Ровера. Социальная полиция, разумеется, не стала утруждать себя доставкой инвалидной коляски, и та осталась в Лос-Анджелесе. Забавно – как ни ненавидел Хэри проклятую штуковину, а без нее чувствовал себя неуверенно.
Было бы приятно знать, что можешь хоть на что-то опереться.
В дверях кухни его ждал Брэдли, Дунканова нянька. Хэри не успел переступить порог, а Брэдли уже принялся болтать про Соцполицию и охранников из «СинТек», и как они вломились, и забрали всю одежду Веры и ее игрушки, и конфисковали все фотораспечатки и записи с каникул, и обыскали кабинет, и сбросили все книги с полок, и скопировали все ядра данных, и то, и се, и пятое-десятое, пока Хэри не захотелось треснуть парня, чтобы тот заткнулся хоть на полсекунды.
– Как отец? – спросил он, когда Брэдли наконец перевел дух.
Медбрат моргнул.
– В порядке, – задумчиво ответил он. – Ну, то есть не совсем в порядке, но как обычно…
– Как он это перенес? Ты его социкам не показывал? Не позволил ему перед ними распинаться?
– Ну, админи… э-э… Хэри, – обиделся Брэдли. – Комнату его они обшарили, но я убрал его водер, пока они не ушли. Я же не дурак.
– Знаю. Потому я тебя и нанял.
– Думаю, он на меня еще дуется, – сознался Брэдли вполголоса. – Он очень хотел дать социальной полиции пару добрых советов.
– Мгм. Как же. Они бы взяли. До последней запятой. И его взяли бы заодно, – мрачно отозвался Хэри. – Спасибо, Брэд.
Брэдли только кивнул в ответ, как бы говоря, что лишь исполнял свой долг.
– Вы не голодны? Я поставил Дункану капельницу и как раз собирался перекусить. На двоих сделать – не проблема.
Хэри покачал головой.
– Он в сознании?
Брэдли неопределенно повел плечами.
– Он весь день то в себе, то отключается. Капельница должна помочь. Заглянете к нему?
Хэри кивнул.
– Хорошо. Он немного переволновался. – Парень нерешительно покашлял. – Я тоже.
– Понятно.
Комната Дункана располагалась рядом с кухней – маленькая и темная, словно пещера, где место костра занимал мерцающий экран на столике у койки. Хэри помедлил на пороге. Заходить в отцовскую комнату ему всегда было тяжело – сильный, обжигающий ноздри запашок антисептика не мог до конца заглушить вонь разлагающихся в подгузнике испражнений или сочащуюся из каждой поры незримую темную гниль.
Комнату озаряло только обманчивое, холодное свечение экрана. Дункан распростерся на койке, словно сломанная марионетка. Голова безвольно повисла, по лысому черепу змеились вены. Одна рука вяло лежала поверх смятых простыней, другая была пристегнута к столику, чтобы удерживать пальцы над водером. Спинка кровати была поднята, ремни удерживали больного в полулежачем положении. На решетке висел пакет с физраствором; от него отходила трубка к хирургически вживленному катетеру над ключицей. Единственным признаком жизни в теле было медленное, неровное движение глазных яблок, будто неровные шарики катавшихся в глазницах.
Хэри не мог заставить себя войти. Заставить себя открыть рот. В глотке застряло что-то до жути похожее на всхлип; в последнюю секунду ему удалось всего лишь откашляться. «О боги, – беспомощно подумал он. – Как я это все переживу?»
В ту же секунду его затопило отвращение к себе, эгоистичному ублюдку: как может он ныть над своими несчастьями, когда Вера в лапах у людей, которые относятся к девочке лишь как к оружию…
Он стиснул зубы, удерживая жгучие слезы. «Черт, Вера, должно быть, терпит получше меня, – напомнил он себе. – Она-то не одна». Пока Пэллес Рил бродит полями Поднебесья, Вера никогда не будет одна.
– Хэри , – механически проскрежетал синтезатор голоса. – Как. Дела ?
Хэри судорожно перевел дух, утер глаза. Дункан перекатил голову на подушке в его сторону, остекленевшие глаза смотрели почти разумно. Забавно, насколько душевно звучал водер Дункана по сравнению с оцифрованными голосами социальных полицейских.
– Да ничего, пап, нормально, – пробормотал он. – Устал просто, вот и все.
С вялых губ потекла струйка слюны. Затрепетали жилы на пристегнутой руке; перчатка водера переводила нервные импульсы в звуки оцифрованной речи.
– Тяжелый. День. Помни. Опусти. Голову. Ползи. К свету .
Хэри грустно улыбнулся. Лучшего совета ему еще никто не давал.
– Ага. Ты бы записал это на макрокоманду.
– Сделаю. Садись. Поговорим .
Хэри вздохнул. Он хотел бы посоветоваться с отцом. Выговориться. Спросить более конкретного совета, чем «опусти голову и ползи к свету».
Но Хэри не мог говорить открыто. Громилы из «СинТек», должно быть, весь дом утыкали микрофонами, а даже если нет – в ближайшие недели здесь не продохнуть будет от социальной полиции. Дункан уже едва не сдох, приговоренный к заключению в немом блоке соцлагеря имени Бьюкенена за подрывную деятельность, и все по одной причине: он не умел вовремя заткнуться.
Но один вопрос Хэри все же хотел задать отцу. Это, напомнил он себе, вполне безопасная тема.
– Да, знаешь что… – пробурчал он, заставляя себя ступить в комнату. Он дышал неглубоко, будто пытался не допустить в легкие воздух безумия. – Сегодня кто-то при мне упомянул слепого бога – помнишь, эльфийское чудовище? Ты вроде бы писал о нем что-то. В «Сказаниях», да?
– Глава. Двенадцатая. Или. Тринадцатая. А что ?
– Трудно объяснить. Застряло что-то в голове, и не выкинуть.
Взгляд Дункана потерял остроту, губы спазматически дрогнули, испустив очередную струйку слюны. Хэри осторожно отер ему подбородок салфеткой с прикроватного столика, и, словно от его прикосновения, разум вернулся в глаза отца.
– Это. Пока. Ты. Был. У социков ?
Хэри дернулся, как от укола.
– Как… как… – недоверчиво пробормотал он. – Откуда ты узнал?
Отец уставился на него из-под выпавших бровей.
– Псих , – прохрипел водер. – Не. Дурак .
