В мгновение ока движением, таким быстрым, что его невозможно было заметить, Гривус оказался в полуметре от Гунрая.
— Ну и чем помогут вам ваши деньги против этого? — спросил он, тыча неймодианцу в лицо рукой из дюрания.
Гунрай вздрогнул и попятился.
— Я только… У меня лишь б'ыли некоторые со-мн'ения в вашей способн'ости обесп'ечить нашу безопасн'ость, г'енерал. Нич'его больше. Я… мы… Торговая фед'ерация не может работать в атмосфе-р'е стр'аха. Что вы скаж'ете о джедаях?
— Забудьте о джедаях. Они не входят в это уравнение.
— Но они ск'оро войдут на базу!
— База безопасна. Она выдержит напор тысячи джедаев. Десяти тысяч.
— Вы сами с'ебя сл'ышите? Вы с ума с'ошли!
— Я не привык, — спокойно, не повышая голоса, ответил Гривус, — чтобы мои приказы оспаривались.
— Мы — Руководящий Сов'ет! Вы не мож'ете приказывать нам Здесь мы отдаем пр'иказы!
— Вы в этом уверены? Готовы побиться об заклад? — Гривус наклонился так близко к неймодианцу, что смог разглядеть отражение своей маски в красных глазах. — Скажем, поставить на это свою жизнь?
Гунрай отступал мелкими шажками.
— Вы говор'ите, что мы буд'ем в безопасности на Мустафаре. Но еще вы сказ'али, что достав'ите нам Палпатина в кач'естве заложника, а он смог ул'изнуть от вас!
— Благодарите судьбу, наместник, — сказал Гривус, пристально, словно в восхищении, рассматривая, как плавно, безупречно сгибаются суставы пальцев, как будто рука его была неким экзотичным хищником, — что вы сами не оказались в моих руках.
Генерал вернулся к иллюминатору и снова принял позу, в которой его застал наместник: ноги широко расставлены, руки сцеплены за спиной. Если бы ему пришлось смотреть на этот болезненно-розовый цвет на зеленых, словно плесень, щеках Гунрая хоть секунду дольше, он мог не сдержаться, забыть о приказе и размазать мозги наместника по всему пути отсюда до Орд Мантелл.
— Ваш корабль ждет.
Аудиосенсоры Гривуса явственно зарегистрировали удаляющееся по коридору шарканье сандалий Гунрая, и как раз вовремя: в комнате отчетливо раздалось тихое гудение разогревающегося голографического коммуникатора. Гривус повернулся к диску коммуникатора, звякнуло оповещение о входящем сообщении, он нажал кнопку «Принять» и преклонил колени.
С опущенной головой он мог видеть лишь сканированное изображение подола одеяния великого повелителя, но больше ему ничего и не полагается видеть.
— Да, господин.
— Ты перевел Совет Сепаратистов на Мустафар?
— Да, повелитель, — он рискнул кинуть взгляд в окно. Большая часть совета собралась у звездолета. Гунрай должен появиться там с минуты на минуту; Гривус уже видел, как быстро может бегать наместник, если ему дать правильную мотивацию. — Корабль вот-вот взлетит.
— Отлично, мой генерал. Теперь ты должен заняться подготовкой ловушки там, на Утапау. Джедаи, наконец-то, стали охотиться лично за тобой. Ты должен приготовиться к их нападению.
— Да, повелитель.
— Я устраиваю все таким образом, чтобы у тебя был второй шанс исполнить мою волю, Гривус. Будь готов к тому, что за тобой послали Оби-Вана Кеноби.
— Кеноби? — Гривус так сильно сжал кулаки, что сервомоторы его кистей издали протестующий скрип. — А Скайуокер?
— Полагаю, Скайуокер будет… занят другим. Гривус еще ниже склонил голову.
— Я не подведу вас снова, повелитель. Кеноби умрет.
— Проследи за этим.
— Повелитель? Если мне дозволительно беспокоить вас моей дерзостью… почему вы не позволили мне убить канцлера Палпатина? У нас может не оказаться лучшего шанса.
— Время еще не пришло. Терпение, мой генерал. Конец войны близок, и победа несомненна.
— Даже с потерей графа Дуку?
— Дуку не был потерян, он был принесен в жертву — стратегическая жертва, как можно пожертвовать фигурой в дежарике, чтобы привести оппонента к фатальной ошибке.
— Я никогда не увлекался дежариком, мой повелитель. Я предпочитаю настоящую войну.
— И ты получишь ее, обещаю.
— Эта фатальная ошибка, о которой вы говорите, если я могу еще раз побеспокоить вас своей дерзостью…
— Ты поймешь, скоро.
В голосе Сидиуса проскользнула улыбка.
— Все станет ясно, когда ты встретишь моего нового ученика.
* * *
Анакин пропустил сквозь волосы пятерню и быстро пошел по узкой посадочной площадке, расположенной на самом верху зиккурата Храма, рядом с Башней Совета. Вдалеке, на другом конце длинной платформы, стоял челнок Верховного канцлера. Анакин бросил беглый взгляд на него и двух одетых в красные плащи охранников, стоявших по сторонам опущенного трапа.
А со стороны челнока, прикрывая глаза и борясь с утренним ветром, что беспрепятственно метался по незащищенной платформе, шел… неужели Оби-Ван?
— Ну наконец-то, — пробормотал Анакин.
Он прочесал Храм снизу доверху в поисках своего бывшего учителя; уже почти потерял всякую надежду его найти, когда проходивший мимо падаван упомянул, что видел Оби-Вана идущим к посадочной площадке, чтобы встретить челнок Палпатина. Анакин надеялся: Оби-Ван не заметит, что Анакин не переодевался. Это было бы трудно объяснить.
Хотя все это не могло долго оставаться в тайне, Анакин еще не был готов к тому, чтобы все выплыло наружу. Вчера вечером они с Падме договорились, что будут держать все в секрете так долго, как только смогут. Он не был готов уйти из Ордена. Он не мог это сделать, пока Падме в опасности.
Падме сказала, что его кошмар, наверняка, всего лишь метафора, но он-то знал, что это не так. Ему было известно, что предсказание Силы не безусловно, — но его предсказания никогда не оказывались ложными. Они были правдивы вплоть до мельчайших деталей. Мальчиком он знал, что его возьмут в джедаи. Он знал, что приключения проведут его по всей Галактике. Будучи всего лишь девятилетним мальчишкой, задолго до того, как пришло понимание любви, он посмотрел на безупречное лицо Падме Амидалы и увидел в нем, что она полюбит его, что однажды они поженятся.
Его сон о матери не был метафорой. Сон, в котором она кричала от боли. Сон, в котором она умирала от пыток.
Я знала, ты придешь ко мне, Эни… Мне так тебя не хватало.
Он мог спасти ее.
Возможно.
Ему всегда казалось настолько очевидным, что возвратись он на Татуин днем раньше, часом раньше он мог найти ее и мама все еще была бы жива. И все же…
И все же великие пророки из числа джедаев всегда учили, что самая большая опасность в попытках предотвратить предсказанное лежит в том, что джедай может на самом деле привести к тому, что предсказанное случится. Как будто, если бы Анакин сбежал вовремя, чтобы спасти свою маму, он каким-то образом оказался бы в ответе за ее смерть. Как будто, если он попытается спасти Падме, он может — хотя это абсолютно невозможно — в конце концов убить ее собственноручно…
