Жизнь джедая - это дисциплина, наложенная на природу. Как сама цивилизация, в своем корне, является дисциплиной,, наложенной на природные импульсы разумных существ.
Потому что мир не естественное состояние.
Мир - это дитя цивилизации. Миф о мирном дикаре является тем, чем является: мифом. Без цивилизации все сущее превращается в джунгли. Пойдите к своему мирному дикарю и сожгите его посевы, или убейте его стада, или сгоните его с охотничьих угодий. И вы узнаете, что мирным он оставаться уже не собирается. Не это ли самое произошло на Харуун-Кэле?
Джедаи не сражаются за мир. Это лишь лозунг, и он слишком общий, как и любой лозунг. Джедаи сражаются за цивилизацию, потому что лишь цивилизация соадоегмир. Мы боремся за справедливость потому, что справедливость является краеугольным камнем цивилизации: несправедливая цивилизация строится на песке. Она не переживет бури.
Мощь Кара идет от его природных инстинктов. Но эти же инстинкты управляют им так, как никогда не управляют дже-даем. Один-единственный джедай, отдавшийся своим природным желаниям мощи, уважения, превосходства или мести, может нанести практически неоценимый ущерб.
– Мейс, - Депо мягко прервала меня, - мы все еще говорим о Каре? Или уже о Дуку?
«Или, - молчаливо поинтересовался я, - о ней самой?» Я кашлянул и опустил голову, внезапно осознав, насколько же я измотан. Но я все же закончил мысль. Не столько ради
Ника, сколько ради Депы. И ради себя самого.
– Нашей единственной надеждой в борьбе против существ, управляемых инстинктами, является абсолютный и безусловный контроль над теми инстинктами, с которыми живем мы сами.
ГЛАВА 13
ДЖЕДАЙ БУДУЩЕГО
Ночь в джунглях. Скатки корунаев рассеяны по зарослям. Тихие голоса растворяются на фоне бормотания джунглей. Пахнет саморазогревающимися пищевыми пакетами и дымом от сделанных собственными руками сигар из листьев зеленого рашалло.
Мейс сидел на одолженной скатке в нескольких метрах от Депиной футлярной палатки, поставленной внутри заброшенного гнезда рускакков, под сплетенными ветвями зарослей тисселя. Пока Ник обрабатывал его раны, он наблюдал за призрачным силуэтом Депы, отбрасываемым на стену палатки светом захваченного светового стержня.
Когда свет погас, она исчезла, словно ее никогда там и не было.
Мягкое, мутное мерцание светящихся лоз заставляло Ника щуриться при изучении данных сканнера мед-пака.
– Так, похоже, с твоим внутренним кровотечением мы закончили, - сказал он. - Осталось еще сделать укол противовоспалительного, чтобы удержать под контролем сотрясение мозга…
Мейс наклонил голову набок, и Ник приставил инъекционный спрей к его сонной артерии. Мастер-дже-дай невидящим взором смотрел в ночь: он даже не почувствовал быстрый укол инъекции.
Он следил за своим световым мечом.
– Он не успокаивается, - произнес Мейс.
– Кто? Что?
– Вэстор. Он двигается. Кругами. Словно ранкор на привязи в пустыне.
– Тебя это удивляет?
– В общем, не особо. Он, вероятно, чувствует, что, хотя бой и был настоящим, мое признание поражения было фальшивым. И он не уверен в том, что ему следует по этому поводу предпринять.
Ник вернул инъекционный спрей на место.
– Если, конечно, ты не предпочитаешь проводить свое свободное время со мной и медпаком, я бы советовал тебе не заступать ему дорогу, - он поправил бактапластырь на ране от укуса. - Ты просто не поверишь, сколько же я здесь нашел различных видов смертельных бактерий. Я даже думать не хочу о том, что Кар ел незадолго до драки с тобой.
– То, что он ел, заботит меня гораздо меньше, - сказал Мейс, - чем то, что сейчас поедает его.
– Угадать несложно, - Ник кивнул в сторону палатки Депы. - Как она?
Мейс пожал плечами.
– Ты сам видел.
– Нет, я имею в виду всю эту фигню, связанную с темной стороной. То, о чем мы говорили с тобой перед тем, как я оставил тебя в аванпосте.
– Я… не могу точно сказать, - привычная хмурость Мейса лишь усилилась. - Мне бы хотелось сказать, что с ней все в порядке. Но то, что мне бы хотелось, имеет мало общего с тем, что есть. Она кажется… нестабильной.
– Ну ты знаешь, несколько месяцев посреди военных действий могут сотворить подобное с кем угодно.
– Вот этого я и боюсь.
Из личных дневников Мейса Винцу
Не зною, который сейчас час. За полночь, наверное. Еще несколько часов до рассвета. Точнее сказать не могу - часы в карманном компьютере постигла та же участь, что и скрытый передатчик.
В течение ночи есть время, когда даже светящиеся лозы приглушают свой свет, ночные хищники успокаиваются и сон начинает казаться единственным разумным занятием.
Но я не сплю даже несмотря на то, что так мало спал за прошедшие три дня.
Меня разбудил крик Депы.
Этот вопль невероятной муки выдернул меня из моих собственных кошмаров". Этот крик был рожден не страхом, но страданием столь мощным, что иного выражения ему просто не нашлось.
Крик разбудил и ее саму, и первой ее мыслью стало выглянуть из палатки и утомленно сообщить всем, что это был лишь сон. Эта мысль, кажется, всегда приходит к ней самой первой: успокоить корунаев и меня. И это меня в определенной мере радует.
За сегодняшнюю ночь это был уже третий ее крик.
А я, раненый и спящий на непривычной корунайской скатке прямо на голой земле, почему-то выспался так, как мне еще не удавалось на этой планете.
Крики Депы милосердны.
Потому что я от кошмаров не просыпаюсь.
Мои кошмары засасывают, погружают в слепящий хаос беспокойства и боли. Они несут в себе гораздо больше, чем простые сны о ранах, или страданиях, или разнообразных жестоких травмах, расчленении и смерти, уготовленных для нас джунглями.
В моих снах на этой планете я вижу разрушение Ордена. Гибель Республики. Я вижу Храм в руинах, уничтоженный Сенат и Корускант, сотрясаемый орбитальными бомбардировками с огромных кораблей невероятного дизайна. Я вижу, как Корускант, источник галактической культуры, превращается в джунгли гораздо более враждебные и чуждые, чем джунгли Харуун-Кэла.
Я вижу конец цивилизации.
Крики Депы возвращают меня обратно к джунглям и к ночи.
Неделю назад я даже не мог представить себе, что пробуждение в джунглях станет для меня избавлением.
Из личных дневников Мейсо Винду
Завтра мы уедем отсюда.
Весь день я повторяю это про себя, восседая, скрестив. ноги, на панцире анккокса, беседуя с Депой. Правильнее было бы сказать: «слушая Депу» - меня она, кажется, слышит только тогда, когда ее это устраивает. В течение дня я слезал с панциря только для того, чтобы размять ноги или облегчиться… И иногда, когда я возвращался на место, оно тихо, размыто бормотала, как всегда в наших беседах, словно наш разговор происходил у нее в голове, а мое присутствие или отсутствие не имело значения.
