– Здесь кто-нибудь есть? – спросил голос. Он звучал до смерти перепугано. Отлично. Добро пожаловать в клуб, ничтожество.
– Да, – сказала я – не потому, что хотела ответить, а потому, что была вынуждена. Мой голос звучал странно, поскольку исходил из той тонкой субстанции, которой на тот момент я являлась. Я запомнила это на будущее – когда-нибудь, наверное, придется изучать такие вещи. – Я здесь.
О, господи, это оказался тот маленький ублюдок, который ударил Льюиса. Льюис… Боже, он остался там. Что он помнит? И жив ли он вообще? Патрик, ты сволочь. Я уверена, что кое-кто за это заплатит.
Вблизи Маленький Псих выглядел не таким уж опасным: неуклюжий подросток с плохой кожей, длинными ногами, тощими руками, в видавшей виды майке с «Металликой». Этот прыщавый мальчишка – она называла его Кевин, а я, получается, должна была называть Хозяином? – сидел на краю незаправленной кровати и с безумным видом пялился по сторонам, особенно почему-то в угол комнаты. Смотреть в комнате было на что, вот только особо приятным это трудно назвать. Обстановка напоминала казарму перед генеральной уборкой: повсюду валялся мусор, упаковки из-под пиццы, коробочки с присохшей китайской лапшой. Рядом с кроватью возвышалась куча грязного белья. Плакат с коллагеново-силиконовой красоткой в броне-купальнике криво пришпилен к потолку – по-видимому, для лучшего обзора с позиции лежа.
В общем, сразу можно было сказать, что хорошего ждать не стоит. Льюис. Боже, что же с Льюисом?
Кевин нервно заерзал на кровати, которая отчаянно заскрипела под ним.
– Э-эм… Я призываю тебя. Появись! – он, наверное, думал, что похож на средневекового колдуна, а на самом деле смахивал на плохого актера с большим самомнением и жуткими прыщами на лбу и щеках.
И, тем не менее, я подчинилась. Мое тело материализовалось быстрее и легче, чем раньше, все слои одновременно, и я даже успела погордиться собой. Пока не посмотрела на себя.
О, Боже.
Вы уже поняли, да? Конечно, поняли. Туфли на шпильках. Чулки с подвязками из разряда «трахни-меня-скорее». Кружевные трусики-стринги под крохотной черной юбочкой с кучей оборок и белый фартучек, черный облегающий топ в форме корсета, слишком тесный для увеличившейся в размерах груди.
Я вздрогнула, подняла глаза и увидела свое отражение, с ужасом глядящее на меня из зеркала.
Бледная кожа, пухлые губы цвета пожарной машины, глаза жуткого серебряного оттенка. Я выглядела как порно-версия Мадженты из «Рокки Хоррора».
Кевин выглядел потрясенным. Искренне потрясенным. Хотя и не так сильно, как я. Я решила, что когда я снова встречу Дэвида, ему придется ответить мне на пару очень трудных вопросов, касающихся этой мерзкой игры.
– Мама! – завопил Кевин, но потом побледнел, осознав, что это была не лучшая тактика. Он метнулся к закрытой двери – тоже залепленной порнографическими постерами – и повернул замок на два оборота. – Нет, ничего, извини, ошибся!
Он повернулся лицом ко мне – спиной к двери, и я уставилась на него. Не в состоянии ничего сказать. Не в состоянии ничего сделать – только злиться и думать о том, что за дерьмо происходит. Она сказала, что ей нужен Дэвид. Чего Дэвид очень боялся – я хорошо уяснила это на похоронах.
Сейчас у нее есть я. Смогу ли я предостеречь его?
Я нащупала теплую серебристую пуповину, протянутую между нами через эфир. Она была на месте, и это означало, что Дэвид жив. Где бы он ни находился, и что бы Джонатан ни заставлял его делать. Я попыталась позвать его, но мой голос наткнулся на какую-то преграду и растаял.
Я моргнула и увидела голубые святящиеся искры, кружащиеся вокруг меня. Господи. Они не просто не исчезли, их стало больше.
– Кто ты? – спросил Кевин, возвращая меня к действительности. Я не чувствовала принуждения, а потому и не ответила. Я просто смотрела на него. Серебряные глаза, должно быть, выглядели устрашающе – черт, устрашилась даже я, глядя в зеркало – так что я смотрела на мальчишку, словно желая взглядом просверлить в нем дыру. Он занервничал, потом неуверенным срывающимся голосом сказал: – Эй, я задал вопрос! Ты должна ответить.
Нет, не должна. Парнишка явно не читал инструкций, потому что начисто забыл про Правило Трех, которое даже я знала к моменту своей первой встречи с джинном. Спросите трижды, и они ответят. А все, что они говорили до этого, забудьте.
Мы виртуозные и бессовестные лжецы. И холодная ярость, кипевшая во мне, подсказывала, что некоторые психопаты очень располагают к этому.
Взгляд действовал на него очень хорошо. Это было заметно по нервному тику под левым глазом, по тому, как он перебирал пальцами, пытаясь сесть как можно непринужденнее и выглядеть спокойным. Наконец он сунул руки в карманы и с вызовом посмотрел на меня из-под полуприкрытых век.
– Клёвый прикид, – сказал он. Я не улыбнулась. Маленький ублюдок сотворил это со мной, не важно, знал ли он сам об этом. Теперь-то я поняла, как мало изменилась тогда, когда меня призвал Льюис. Очевидно, то, чего Льюис хотел, и то, что он видел во мне, было почти одно и то же – оглядываясь назад, можно сказать: чертовски приятный комплимент. А Кевину, по всей видимости, была нужна живая резиновая кукла. И результаты оказались удручающими.
Не получив ответа, он надулся и встал.
– Ну и молчи себе. Мне насрать.
Что оказалось, конечно же, неправдой, и я убедилась в этом через полминуты. Я чувствовала себя участником шоу «Кто быстрее привлечет внимание».
– Ну? – рявкнул он и замер у двери, не дойдя до нее пары дюймов; мне это не понравилось. Хорошо бы он оставался запуганным и подавленным, но первый шок прошел, и теперь его голос приобрел неприятную твердость. – Нечего здесь стоять, как будто ты немая. Давай, сделай что-нибудь!
– И что бы ты хотел, чтобы я сделала? – спросила я. Я рассчитывала, что мой голос прозвучит язвительно, но получилось знойное хрипловатое соблазнительное мурлыканье. Потрясающе! Оказывается, у меня и голос устанавливается заказчиком.
Единственным плюсом было то, что это окончательно деморализовало мальчишку. Он был слишком очарован, чтобы понять, что действительно может приказывать мне. Пока.
Похоже, пришло время применить хитрость. Лучше всего было захватить инициативу, и, раз ничто не останавливало меня, я шагнула к нему, постаравшись принять позу в духе Зены – Королевы Воинов.
– А как тебя зовут? – спросила я его. Он отступил назад, его губы приоткрылись, карие глаза расширились и, не отрываясь, смотрели на меня.
– Кевин… Кевин. Кевин Прентисс, – он прочистил горло и постарался говорить низким голосом, чтобы выглядеть более мужественно. – А тебя?
– А как ты хочешь, чтобы меня звали? – Мне совсем не хотелось, чтобы этот сексуально озабоченный маленький ублюдок называл меня настоящим именем. А двадцать вопросов были способом потянуть время.
