Еще заклятия, энергетические щупы, анестезирующий блок… Послушник сконцентрировался, захватил силовыми нитями заразу и потащил наружу. Но застонал и охнул, отшатнулся. Тварь! Вот те раз! Борется!..
Ирн обозлился, процедил: «Терпи!» Замкнул потоки, парой-тройкой стежков блокировал распространение яда. Поколебался и воззвал к Огню. В ушах загудело, кончики пальцев опалило. Раненый ратник бешено взвыл, выгнулся дугой, забился. Но загодя сотканные воздушные путы не дали вскочить, прижали к матрасу.
— Терпи! — почти зарычал парень. Сжал посох, усилил напор.
По спине побежали мурашки. На шею словно вылили ведро ледяной воды. Ирн обнаружил, что лежит на боку рядом с раненым. В солнечном сплетении пожар, в ушах многоголосый шепот. Каким-то образом рядом оказались остальные целители.
— Птиц! Что с тобой? — ахнула Милдрит. Но смешалась, запнулась. — Сэр… Птиц, вы в порядке?..
В глазах травницы вспыхнули теплые загадочные огоньки. Губы оказались в опасной близости, мягкие волосы пощекотали щеку. Образ холодной девы разбился, сквозь маску отчуждения пробилось нечто большее, чем дружеское участие. Послушник ощутил головокружение, сладкую щекотку в животе. Нехотя высвободился из объятий и глянул на пациента.
Воин лежал без сознания. По подбородку хлестала кровь — прокусил губу. Кожа серая, мышцы расслаблены. Но жив… очнется не скоро, такую боль вытерпеть дано не каждому. Истинное Зрение не врало, яд уничтожен. До последнего момента Ирн сомневался, сможет ли убить магическую заразу. Едкая дрянь, наделенная подобием разума. Хорошо, что не пытался применять лечебные заклятия, выжег сразу. Правда, боец будет выздоравливать очень долго.
— Я в порядке, — пробормотал послушник.
— Точно? — засомневалась травница.
— Да, — кивнул парень. Поспешно отвел взгляд от Милдрит, скрыл нервную дрожь. — Просто не рассчитал. Вы идите… я справлюсь.
Девушка поколебалась, нахмурилась и сделала знак остальным. Те неохотно отправились по местам, занялись работой. Послушник посчитал до трех и опять шепнул заклятие Истинного Зрения, проверил рану. Сосуды и мышцы оказались повреждены, задета кость. Но потери можно считать относительно небольшими. К тому же пламя уничтожило яд, растворило наконечник стрелы. Осталось немного… Ирн притронулся к обломку древка, осторожно потянул на себя. Из раны выбежала струйка крови, выстрелил тоненький смрадный дымок. Парень поморщился, отложил обугленную палку. Сосредоточился и принялся за обычную работу. Двумя-тремя заклятиями усилил регенерацию, восстановил сосуды. Заставил ткани вытолкнуть остатки сора и гноя, заблокировал боль. Отдышался и кивнул Милдрит — настал черед зелий и перевязки.
Второй боец выглядел получше. Первая стрела пробила мышцы руки и почти вышла с другой стороны. Удар второй смягчили панцирь, кольчуга и стеганый жилет. Да и вонзилась почти на излете, прошла между ребер, органов не задела. Но яд успел распространиться довольно далеко. Значит, придется попотеть…
Лишь через добрых полчаса послушник встал на ноги. Тяжело оперся на посох, перевел дыхание. В теле поселилась отвратительная слабость. Колени дрожали и грозили подогнуться. Борьба с колдовской заразой далась невероятно трудно. Яд словно почуял опасность, пытался сбежать. Проникал в капилляры, цеплялся за каждую мышцу и сухожилие. Приходилось сдерживать, ловить. Бить короткими импульсами-искрами.
Шатер показался ужасно тесным. Лекари превратились в размытые фигуры, столы и койки — в бесформенные пятна. Послушник с удивлением посмотрел на обломок стрелы в ладони. Наконечник узкий, изящный. Сделан в форме древесного листа. На гладкой поверхности угадывались прожилки, края в тонких зубцах. Серебристый металл мерцал ровным тусклым светом.
Птиц догадался взглянуть на наконечник Истинным Зрением, едва не вскрикнул от изумления. Мрон! Лист живой! Какого демона? Неужели имперцы научились подобным фокусам? Или… Ирн едва не выронил обломок. Еще раз недоверчиво осмотрел и понял: полк находится в серьезной опасности. Бить тревогу рано, но сегодня надо обязательно отыскать кого-нибудь из старших командиров, сделать доклад. Если мысль верна, необычные стрелы являются одним из первых неприятных сюрпризов…
Травница отвлеклась от перевязки. Решительно подошла, приложила ладонь ко лбу послушника.
— Сэр Птиц! Да вы холодный, как лед!..
— Я в порядке, — солгал парень. Отвел взор, смущенно переступил с ноги на ногу. — Просто немного переутомился.
— Не верю, — отрезала целительница. Прищурилась, сложила руки на груди.
— Переутомление, — обреченно повторил Птиц. Медленно отшагнул, постарался сохранить спокойствие. Маленькие пальчики ожгли, как каленое железо. Сердце бешено заколотилось, а в груди подозрительно сладко екнуло.
— Может, приляжете? — с сомнением спросила девушка. — Я вам сонное зелье приготовлю.
— Не стоит, — нарочито небрежно ответил Ирн. Блекло улыбнулся, кивнул на воинов. — Лучше для них сделай что-нибудь восстанавливающее. Первое время будут страдать. А мне надо просто подышать свежим воздухом…
— Ну если так… — протянула Милдрит и закусила губу. Быстро глянула на бойцов, помрачнела. — Что за напасть? Обычно стрелы вынимаете минут за пять.
Парень придал себе жутко занятой вид, обогнул девушку по широкой дуге. Поспешно подобрал мешок и закинул за спину, приподнял ткань полога. Но когда переступал порог, сзади нагнал голос Милдрит:
— Сэр Птиц, все-таки хорошо, что вы есть.
В голосе прозвучали мягкие нотки. Ирн замер на полпути. И как же замечательно, что никто из лекарей не мог видеть лицо послушника. Парень горько скривился, беззвучно ругнулся. Но придал себе равнодушный вид и медленно оглянулся. Травница стояла там же. Высокая худенькая девушка, строгая и красивая. На губах светлая улыбка, глаза лучились тревогой и заботой. А в глубине зрачков сверкали искорки чего-то знакомого… и волшебного.
В груди заныло, душа заметалась, как птица в клетке. Ирн разлепил губы и хрипло сказал:
— Да… хорошо, что я тут. И хорошо, что есть вы… у меня.
Медленно, будто во сне, парень развернулся. Заставил ноги двигаться, переступил порог. Не выдержал и сорвался на бег. Перепрыгнул бревно, утонул в луже по щиколотку. Выбил фонтан брызг и выскочил на относительно сухое место. Словно на крыльях перелетел тренировочную площадку, задел кого-то из воинов. Но не обратил внимания на свирепый окрик, помчался дальше. Очнулся у дальнего частокола. Рухнул на колени, спрятал лицо в ладонях и минут пять боролся с эмоциями. Но ярость и страх не оставляли. Терзали подобно волкам. Жгли и травили, убивали душу. Чудовищная боль сводила с ума. Образ Милдрит плавал перед взором. В ушах эхом отдавались слова: «Хорошо, что вы есть!..»
«Зачем?.. Почему так происходит, Господи? — мысленно взмолился послушник. — Откуда такая несправедливость? Голодного поманили куском сочной колбасы. А как только потянулся — бац, и молотом по башке. Не забывай, тварь, кто ты. Не забывай, жизнь жестока. Но… Неужели я не заслужил, Господи? Неужто достоин таких потерь?! Что должен сделать… Что?»
