По окрашенной стенке прошлась толстая лапа, скрипнули когти. Один… второй… С третьего раза крепкое на вид железо смялось словно бумага, длинный лоскут отошел в сторону. Пес удовлетворенно клацнул зубами и юркнул в черную дыру…
Спустя десять минут из тьмы показалась шишковатая голова, вымазанная в крови и припорошенная перьями. Охранник кладбища постоял на месте, прислушиваясь к ощущениям. Голод немного утих, но увы – не ушел насовсем. В птицах оказалось мало силы. Необходимо охотиться еще.
Пес осторожно побрел вдоль домов. Прятался в тени, прислушивался. Но городские коты давно почуяли запах Смерти, разбежались и попрятались. Можно залезть в какой-нибудь подвал или на чердак, попытать счастья с мышами… Но что толку? Беготни много, а сытости никакой.
Подчиняясь наитию, Пес пересек улицу, пробежал через несколько дворов. В круги света заходил неохотно. То, что его могли увидеть двуногие не особо волновало охранника. Но свет отнимал и без того крохотные силы, а голод мучил с удвоенной яростью. Наконец, впереди появились густые заросли, деревья и кусты. Пес зашел в один из запущенных городских парков. С облегчением встряхнулся, стал изучать территорию.
После получаса безрезультатных поисков мертвецу несказанно повезло. Почуял жизнь… яркую и сочную, человеческую. Двуногий был в одиночестве, вокруг на многие сотни метров ни души. Легкая добыча… С другой стороны Пес не настолько окреп, чтобы справится с человеком. Голод подстегнул и охранник решился. Медленно пополз через кусты, стараясь не шуметь…
Сидор, пятидесятилетний бродяга лежал на ложе из старых тряпок, полиэтиленовых пакетов и картона. В животе сыто ворчало, в голове восхитительная легкость и туманная дымка. Сидор чувствовал себя почти счастливым. Слушал шелест листьев, шорохи ночного парка. Лениво размышлял о смысле бытия и превратностях судьбы.
Лет пять назад Анатолий Сидорович Жарков, инженер-технолог и просто алкоголик изнывал от бремени существования. Стервозная жена устраивала скандалы и пилила каждый день, отбирала деньги и прятала водку. Дети воротили носы, норовили облить грязью собственного отца. На работе не ладилось. Проект, сделанный в алкогольном угаре, оказался убыточным. Начальство угрожало увольнением. Коммунальщики требовали оплаты долгов, подали в суд.
Но никто: ни жена, хорошая, в общем-то, женщина, хозяйственная и добрая… ни дети, ни сотрудники не знали кто на самом деле Толик. А Жарков был мечтателем и философом с большой буквы! В воображении рождались невероятные и зачастую необычные мысли. Сидор знал как сделать мир лучше, изменить государство, связаться с инопланетянами… С самого рождения ощущал, что достоин большего. Верил в величие разума, планировал высказать человечеству свои мысли, написать книгу. Настоящую, добрую и светлую. Но что-то постоянно мешало и отвлекало: учеба в университете, бурные попойки с друзьями, хлопотная семейная жизнь. И Толик откладывал на потом. Просыпался каждое утро с мыслью: «Немного свободы, чуть-чуть времени и возьмусь!» Но день проходил за днем, летели годы, а Жарков все больше погрязал в мелочных проблемах. От безысходности и скуки начал много пить.
А в один прекрасный день жизнь преподнесла кучу неприятных сюрпризов. Придя на работу, Толик обнаружил приказ на увольнение. Забрал трудовую книжку, выходное пособие и отправился в ближайший кабак заливать огорчение. Ближе к вечеру вернулся домой. Но ни жены, ни детей не нашел. Большая часть вещей оказалась вывезена. А еще через час приехали судебные исполнители с нарядом милиции и отобрали ключи от квартиры. Жилье конфисковали за долги. Так Анатолий Сидорович Жарков превратился в Сидора, обыкновенного бездомного бродягу, бомжа… И обрел долгожданную свободу.
Первый год новой жизни дался очень тяжело. Приходилось терпеть голод и холод, учится существовать без работы и крова. Но Сидор свыкся, подружился с другими бродягами. И постепенно вошел во вкус… Все реже Толик вспоминал о прошлом, позабыл о великих мечтах. Каждая минута была занята поиском пропитания, мест ночевок, борьбой за жизнь. Неприятный запах, отросшая борода и лохмотья на теле уже не вселяли ужас… Но иногда, в моменты сытости и хорошего настроения поддержанного высоким градусом, разум Жаркова взлетал выше облаков, пронзал небесные сферы, строил и разрушал миры, империи…
…Сегодняшний день прошел очень удачно. Сидор собрал много пивных бутылок и сдал в магазин, получил законную плату. Потом был набег на мусорник у элитных домов. И опять повезло: конкурентов не оказалось, а в мусорном ящике обнаружилось несколько банок просроченной тушенки. На вырученные деньги бродяга купил «маленькую», забрался в свое логово посреди парковых зарослей и устроил пир. А потом улегся, закинул руки за голову и стал отдыхать.
Легкий прохладный ветерок приятно ерошил грязные волосы и клочковатую бороду, освежал лицо. Жаль, что небо затянуло тучами. Сидор любил смотреть на звезды, вспоминать романтическую и бесшабашную юность…
В кустах зашуршало. Затрещали ветки, послышались звуки мягких шагов. Бродяга насторожился, сел и взялся за короткую суковатую дубину. Пошарил в кармане старого линялого пальтишка и достал фонарик. Хороший, китайский. С множеством светодиодов и свежими батарейками. Неделю назад нашел на улице.
Заросли раздвинулись и в пяти шагах появилась большая собака. Сидор успокоился и расслабился – его навестил такой же собрат-бродяга, только четвероногий. Видать пришел на запах тушенки. Жарков вспомнил, что осталось еще немного мяса и решил угостить непрошенного гостя. Взял банку и поставил перед собой, засвистел, цокнул языком. Но пес вел себя неправильно: застыл как статуя, даже хвостом не вилял… Сидор опять насторожился, в затуманенном мозгу промелькнуло паническое: «А вдруг бешеный?»
Жарков потянулся к дубине, стараясь не делать резких движений. Нащупал кнопку на гладком цилиндрике фонарика. За годы бродяжничества привык сталкиваться с разным зверьем. Как дружелюбным, так и не очень. Научился ладить, а иногда и обороняться. Но больше всего страшили больные бешенством. Если покусает, то хана… Бомжей неохотно лечат в больницах.
И тут в груди у Сидора похолодело. В темноте сверкнули два алых уголька. В них отражался безумный и вечный голод, адская злоба и черная ненависть ко всему живому. Глаза! – с ужасом понял Жарков. Сдавленно хрюкнул, щелкнул кнопкой и взмахнул дубиной.
Узкий сноп белого света высветил четвероногого гостя. Сидор увидел свалявшуюся шерсть в комьях грязи и сухих листьях. Шкура тонкая, пергаментная. Сверху немного подсохла, но из многочисленных дыр еще сочился бурый зловонный гной и слизь. На животе огромный провал с торчащими из него скользкими гнилыми кишками. Лапы толстые, узловатые. Кое-где проглядывали желтоватые кости, разлагающиеся мышцы. Голова бесформенная и бугристая, в язвах и желтоватой слизи. Морда необычно удлиненная, из пасти торчали длинные и острые иглы клыков. А в черных провалах глазниц горело адское пламя…
Все это Сидор увидел в краткий, почти микроскопический миг, перед тем как мертвый пес бросился на него и вонзил острые зубы в незащищенное горло. Бесполезная дубина выпала из ослабевших пальцев, фонарик потух. Брызнули тугие фонтанчики артериальной крови. Горячие ручейки потекли по короткой засаленной бороде. Бродяга захрипел, попытался бороться. Но через минуту затих, обмяк. Великий мечтатель так и не успел высказать миру светлые мысли…
