– У вас в городе все такие неуклюжие? – укорила девушка, когда я в очередной раз остановился, чтобы поправить коромысло.
– Почти, – кивнул я с улыбкой. – У нас в колодцы по воду ходить не надо. Сама по трубам течет, только кран поверни.
– Как интересно! – воскликнула Злата и округлила глаза. – Я бы хотела побывать в городе! У вас, наверное, много всякого…
– Да, – с важным видом подтвердил я. – Водопровод, газ, автомобили, интернет и мобильные телефоны…
– Подумаешь! – фыркнула девушка, решив, что хвастаюсь. – Мне дед говорил, что у вас грязно. И еще люди дерганые, нервные. Это потому что живете в каменных курятниках и едите плохую пищу.
– Он прав, – согласился я и грустно улыбнулся – воспоминание о городе вернуло чувство тоски. Перед взором вспыхнули картины разрушений, тьма, трупы, пирующие демоны-навии. – У вас лучше. Вода вкусная и воздух чистый.
– Я же говорила! – торжествующе воскликнула Злата и показала язык. – Сворачивай направо, почти пришли.
Мы обогнули несколько покосившихся сараев и очутились на подворье небольшой бревенчатой избы. У крыльца на бревне сидела древняя старуха, подслеповато щурилась на яркое солнце и что-то усердно толкла в большой деревянной ступке. На нас внимания не обратила. У дровяника возился светловолосый худощавый мальчишка. Усердно рубил поленья и складывал в ровные поленницы. Глянул исподлобья, бросил топор и медленно подошел. Протянул худую ладошку, преувеличено серьезно сказал:
– Серогост.
Я похлопал глазами в недоумении, но сообразил – имя такое. Поставил ведра, положил на траву коромысло и пожал протянутую руку. Таким же серьезным тоном произнес:
– Очень приятно. Александр.
Он кивнул, окинул меня долгим изучающим взглядом. Оглянулся на Злату и буркнул:
– Почему так долго? Матушка заждалась. Тесто замешено, пора хлеб печь, а тебя где-то носит.
– Отстань! – фыркнула девушка, в негодовании тряхнула гривой светлых волос. – Нашелся воспитатель. От горшка два вершка, а туда же. Я с Сашей разговаривала и травы собирала. Он из города приехал, будет жить у Велимира…
Злата топнула ногой и погрозила мальчишке. Тот еще больше насупился и пообещал:
– Вырасту и поколочу, будешь знать. Беги к маме, а то нажалуюсь.
– Ябеда! – обиделась девушка. Обернулась ко мне и подарила ослепительную улыбку. – Спасибо за помощь, Саша. Но мне, правда, бежать надо. Если хочешь, то приходи после заката на озеро. На берегу у плакучих ив молодежь гуляет. Там и встретимся, с ребятами познакомлю.
Я кивнул, невольно засмотрелся на белую и нежную шею, пылающие рыжиной пышные волосы. Опустил взгляд чуть ниже, но тут же перевел на землю, от греха подальше. Девушка заметила, покраснела от удовольствия, радостно засмеялась и убежала в избу.
– Дура! – хмуро изрек паренек, глядя сестре вслед. – Даром, что старше. В голове одни опилки.
– Нет, – ухмыльнулся я, искоса глянул на мальчишку – серьезный и деловой, губы плотно сжаты, а брови нахмурены. – Блондинка. Кому-то очень повезет… Тебе помочь с дровами?
– Обойдусь, – отмахнулся Серогост. – Тем более закончил уже.
Паренек спешит вырасти, стать взрослым, сильным и могучим. Во всем копировал старших: сложил руки на груди, придал лицу серьезное выражение. Двигаться старался неторопливо и вальяжно, но получалось плохо. В жестах то и дело проскальзывало нечто мальчишеское, порывистое и бесшабашное.
Серогост вернулся к дровянику, подобрал топор и спрятал в сарае. Поправил поленницу, взял ведра и отнес в дом. Через минуту появился вновь. На губах ехидная улыбка, глаза радостно сверкали.
– Получила, – сообщил он с удовлетворением. – Матушка у нас суровая.
Внимание привлек звон металла, азартные возгласы, возня и стуки. Мальчишка встрепенулся. Воровато глянул на старуху, но та невозмутимо толкла в ступке, что-то бормотала под нос. Паренек поколебался, шепнул:
– Пошли, посмотрим, как Ворон с Борисом тренируются!
– Пошли, – согласился я тихо. – А тебе не влетит, как Злате?
– Влетит, – поморщился малец. – Но если никому не скажешь, то может и обойдется.
– Нем как рыба! – пообещал я.
Хотел перекреститься, но вспомнил, что тут не принято. Вместо этого подмигнул и сделал загадочное лицо. Мальчишка поверил, улыбнулся. Мы на цыпочках пересекли двор, спрятались за сараем. Потом юркнули в кусты, пробрались через густые заросли. Звон металла стал оглушительным, послышалось шумное сопение, уханье. Ветки раздвинулись, мы вышли на небольшую полянку, окруженную раскидистыми вишнями и грушами.
На маленьком пятачке топтались два дюжих обнаженных по пояс парняги. Оказывается Вадик не такой уж и большой, все познается в сравнении. Ребятам на вид и семнадцати нет – круглые румяные лица еще в юношеском пушку. Но ростом даже выше моего друга. Толстые руки бугрились канатами мускулов, разгоряченные тела блестели от пота.
Ребята сжимали в руках настоящие железные мечи, осыпали друг друга мощнейшими ударами. На первый взгляд бой показался бестолковым боданием двух носорогов. Парни сопели и пыхтели, хакали как дровосеки, тяжеловесно переступали с ноги на ногу. Но вскоре я заметил систему, понял, что работают расчетливо и вдумчиво: проводят финты, разят из разных позиций, стараясь пробить защиту. Парни сходились и расходились, делали выпады, рубили с плеча, кололи.
– Садись, – шепнул мальчишка и дернул за рукав. – Будем смотреть.
– А зачем они это делают? – спросил я, с удивлением глядя на сражающихся.
Присел на траву и устроился поудобнее. Паренек умостился рядышком, горящими глазами следил за парнями.
– Как зачем? – фыркнул он. – Тренируются. А как иначе ратным искусством овладевать?
– Понятно, – пробормотал я. – Но почему мечами? Сейчас век огнестрельного оружия. С саблей или шпагой никого не подпустят, расстреляют загодя. К тому же есть бомбы, ракеты… Нет, если для общего развития, то не спорю. Мускулы накачать, координацию повысить…
– Против хорошего меча никакая бомба не поможет, – уверенно сказал паренек и смерил меня презрительным взглядом. – Ты что, с луны свалился?
– Можно и так сказать… – задумчиво произнес я и покачал головой.
Украдкой посмотрел на ауры парней. Вокруг обоих плотные белые ореолы повторяющие контуры тел. Длинные тяжелые мечи сверкали зловещим багровым светом. Каждый удар сопровождался яркой вспышкой, отдаленными раскатами грома. Земля мелко подрагивала, стонала. Почти физически я ощутил, что ауры поединщиков сродни сверхпрочному сплаву. Сдержат любую пулю, гранату или снаряд. Мечи – концентрированные сгустки боевой ярости и гнева. В них разрушительная мощь вулканов и землетрясений, торнадо и молний…
Да, Серогост прав, – подумал я. – Ребят очередью из пулемета не срежешь и гранатами не забросаешь. Но как умудрились из аур сделать подобие бронекостюмов? Когда-то читал, что йоги и прочие просветленные посредством медитаций умеют уплотнять кожу, замедлять сердцебиение, управляют организмом как хорошей машиной. Потом сидят под водой по полчаса, ходят босиком по битым стеклам и раскаленным камням, спят на досках с вбитыми остриями кверху гвоздями. Но чтобы подобное творили с энергетической составляющей! А мечи? Чувствуется – такой клинок разрежет бетон или легированную сталь. Чудится мне, что эти два конопатых и светловолосых парня с легкостью положат отряд отборнейших американских спецназовцев. Да и сверхкрутые «храмовцы» спасуют… Ох, и непростая тут деревенька… Интересно, какие еще сюрпризы подстерегают?
