Вдруг другой звук переплелся с отголосками его ответа, и все мы подняли головы к небу, откуда он прилетел, высокий и чистый, как звон спущенной тетивы стального лука, и тогда Пандагон, мгновенно вдохновившись, провозгласил:
– Слушай, А-Рак:
Песнь войны стальные крылья
Пропоют тебе с небес,
И напрасны все усилья,
Знаешь сам – тебе конец.
От этого словесного выпада гигант ощутимо покачнулся. Тем временем вибрирующий звук все нарастал, точно что-то неудержимо близилось к земле, пока само небо не загудело, словно натянутая до отказа струна. И тогда появилась, подрагивая крыльями, Пам-Пель.
И четверти его мощи не было в ней, но ее совершенство внушало трепет: изящный изгиб груди и грациозное продолговатое брюшко, затаившее смертельное жало, широкие серебристые лезвия крыльев, – они словно растворились в воздухе, настолько частыми были их движения, и все же странным образом выступали призраками самих себя сквозь расплывчатые пятна света, – и голова с двумя выступающими полушариями глаз, как триединая сфера, убежище разума столь же непроницаемого и глубокого, как космос. Без промедления она продолжила дело, которое начала тысячи и тысячи лет назад, словно с тех пор прошло лишь одно мгновение.
Отпрыски чудовища, которыми кишел паутинный купол, встретили ее лесом колючих лап и острых клыков. Стремительный бросок, мелькнуло жало, – раз, другой, – Пам-Пель снова взвилась в воздух, опять атака, – укол, еще один. Два паука тут же съежились, обхватив судорожно подергивающимися лапами свои парализованные тела, но она спикировала опять, на этот раз целясь в незащищенный участок паутины.
Раз, другой, третий коснулась она призрачного шелка своим жалом – не безжалостная убийца, а белошвейка, которая подгибает, подгоняет, приметывает, – и вдруг по паутине волнами прокатилась дрожь. Пауки закачались на своих воздушных насестах, засучили ногами, стараясь удержать равновесие, а Пам-Пель уже металась меж ними, уворачиваясь от их бросков, то и дело вонзая жало в крышу, под которой укрылась ее законная добыча.
Теперь уже вибрировала вся огромная сеть, охваченная кипением перемен. Длинные прорехи возникали там и тут, их неровные, мерцающие лихорадочным пламенем края подскакивали и обматывались вокруг паучьих лап, заковывая их в полыхающие шелковые оковы. Вся сеть превратилась в гнездо корчащихся гадов. Шелковые нити обвивались вокруг паучьих тел, не давали им двинуться, душили, выжимали из них жизнь и, наконец, сдавливали и крошили их. Воздух наполнился сухим треском лопающихся панцирей. Но и этого было мало – мрачное пламя охватывало раздавленные паучьи тела, и от него вверх поднимались струйки разноцветного дыма. Призрачные голоса выводили чуть слышную тоскливую мелодию – то вероломно похищенные души уходили в безграничное царство света!
Наконец они оказались один на один – лишенный прикрытия А-Рак и его судьба, и разделял их только воздух.
Поток нечеловеческих мыслей соединил их. Мыслью, холодной как лед и прозрачной, как кристалл, пронзала противника сверху Пам-Пель, щитом гнева и решимости прикрывался А-Рак.
Она нырнула и пошла в атаку. Он неуловимо быстрым движением швырнул ей навстречу горсть ярких лохмотьев, шелковую завесу, могильный саван для ее сверкающих крыльев. Прозрачная струя ударила так быстро и мощно, что явно обескуражила тысячелетнюю охотницу. Она повернула раз, другой и вдруг обнаружила, что загнана в угол и теперь ей никак не уклониться от очередного заряда, который силками опутал ее ноги и потянул вниз. А-Рак, грациозный титан, метнулся вперед, кривые сабли его клыков прижали ее к земле, еще чуть-чуть, и они прошили бы ее насквозь, но нет – Пам-Пель мощно рванулась и вывернулась из его хватки.
Паря в воздухе, она до тех пор погружала свое жало в шелковые оковы, повисшие на ее ногах, пока они не вскипели и не упали огненными каплями на ногу породившего их гиганта, бессильные причинить ему вред, – он лишь запнулся на мгновение, кинувшись на противницу, которая снова пошла в наступление.
Одну за другой отбивал он все ее атаки. И дважды, и трижды его клыки лишь на волос не дотягивались до ее тела. Но признавать поражение было не в ее натуре. Она победит – или умрет, сражаясь, а между тем силы ее убывали с каждой минутой, тогда как энергия паука, равно как и накопленный им во время последнего пира запас шелка, были неистощимыми.
Наконец противники замерли, прежде чем сойтись в схватке, которая – мы все это понимали – будет последней. Насмешливой рябью подернулся, как нам показалось, поток мыслей, источаемый холмами глаз А-Рака, но Пам-Пель была непримирима, как и прежде, хотя богатырская песня ее крыл то и дело прерывалась.
И вдруг откуда-то сзади донесся пронзительный бранчливый голос. Все как один обернулись. По широкому бульвару, лавируя между людьми и боевой техникой, неслась, на вершок не доставая килем до земли, маленькая лодочка без весел, ялик, в котором сидели люди. Одна пассажирка стояла на носу и вопила во все горло, пока остальные судорожно цеплялись за борта у нее за спиной. Расстояние между нами сокращалось. Женщина на носу оказалась Желтушницей, а содержание ее воплей сводилось к следующему:
– Выше, выше, выше! Совсем немного осталось, шевели ленивой задницей, демон! Выше!
И точно, ялик пополз вверх, нехотя набирая скорость. Мы с Пандагоном едва успели пригнуться, как киль лодки просвистел прямо над нашими головами и пробил – на что, вне всякого сомнения, ушли последние крохи колдовской силы, отпущенные ведьме на этот подвиг, – стену паутины, которая все еще высилась перед нами. Потеряв дар речи, следили мы за тем, как ведьма подняла ялик вместе с пассажирами круто вверх и тут же направила его вниз, явно целясь в созвездия глаз А-Рака.
Увидев их, гигант лишь на мгновение замешкался, но в этот миг Пам-Пель метнулась к нему, проскользнула между его ногами, коснулась жалом панцирных сочленений у него на брюхе – раз, другой, третий… и А-Рак достался ей.
ЛАГАДАМИЯ 10
– Жри киль, чертов паук! – Пронзительный вопль Желтушницы, с которым мы рванулись навстречу А-Раку, все еще звенит у меня в ушах, и ни годы, ни впечатления не сотрут из моей памяти того видения, к которому мы неслись с быстротой ласточки. Немало мы повидали пауков, но к такому зрелищу готовы не были. Пам-Пель тоже сильно выросла за последние несколько часов, но рядом с ним все равно казалась карликом.
Ничто не ускользало от его взора, мириады фасеток вспыхивали в ослепительных солнечных лучах, переливаясь всеми цветами радуги, и все же, когда мы промелькнули перед ним, какая-то мысль неожиданно для него самого вырвалась из самых глубин его существа и молнией сверкнула в глазах. Хочется думать, что это было изумление: атакованный крохотным, ни на что не похожим суденышком с разношерстной командой на борту, гигант пришел в замешательство и застыл с поднятой лапой – всего на миг, но его с лихвой хватило Пам-Пель, чтобы вонзить свое несущее забвение жало в брюхо чудовища.
Не будь паук так поражен нашей наглостью, он отправил бы нас к праотцам одним движением могучей передней конечности, ни на мгновение не переставая следить за Пам-Пель.
