— Ай да Аксум! — восхитился Инаэро. — Вот ведь змея! А меня обучать взялась!
— Вот потому-то и говорит… Не ученье мне с ним, говорит, а сплошное мученье… Держи кувшин, бедолага…
Инаэро схватил кувшин за бок и тут же отдернул руку. Стряпуха откровенно засмеялась над неловкостью «вольнонаемного» каллиграфа.
— У кувшина сбоку ручка есть, слыхивал? Сейчас покажу тебе, умник. Вот она. Знаешь, для чего она предназначена? И сие открою тебе. Ручка — она, сынок, для того, чтобы олухи, вроде тебя, рук не обжигали…
Совершенно уничтоженный бойкой стряпухой, Инаэро принес горячее питье в комнату Аксум и принялся будить девочку от тяжелого сна.
Она наконец очнулась и несколько секунд моргала, с трудом соображая, кто это перед ней и что ему потребовалось. Наконец расплывчатая фигура в полумраке комнаты обрела более или менее ясные очертания и оказалась непутевым и нелепым Инаэро, о котором «змея» действительно в сердцах говорила как-то, что он «косорукий».
— Ох… Зачем ты сюда явился, Инаэро? — со стоном вопросила Аксум. И вдруг забеспокоилась: — Что, хозяин зовет? Опять работа?
— Нет, я сам пришел, своей волей…
— Ох, я же забыла, ты у нас вольный, не купленный, ты у нас все своей волей делаешь… Оттого и все в тебе вразброд, что всякая рука у тебя свою волю имеет, и всякая нога, и всякая голова…
— Что ты такое несешь, Аксум? — насторожился Инаэро. Ему показалось, что девочка бредит. — Выпей лучше.
Аксум отхлебнула горячего.
— Ух, легче… Что это ты у нас таким заботливым сделался, Инаэро? — И она прищурилась с насмешливым подозрением.
Аксум, конечно, знала, что Инаэро преклонялся перед ее мастерством и готов был ковром стелиться ей под ноги за обучение. Впрочем, из своего мастерства Аксум никогда не делала тайны и охотно делилась всем, что знала, с новыми каллиграфами.
Она хорошо понимала, что превзойти ее никто не сможет, а если и сыщется человек с такой же твердой рукой и буйной фантазией, как у нее, с такой же тренированной памятью и умением вникать в суть каждого написанного текста, — этот человек займет свое место, ибо его фантазия и начертания букв, его мнемонические правила и способы сбора информации будут его собственными. Одолжиться талантом — невозможно, украсть у человека его дар не под силу даже демонам.
Беднягу же Инаэро боги явно позабыли одарить этим талантом. Кроме того, обделили они его и удачливостью. Все, что получил от них Инаэро, было доброе, отзывчивое сердце, да еще робкое желание когда-нибудь вырваться из лютой нужды.
Впрочем, желание это было не таким уж робким. И сколько бы судьба ни отбрасывала парня назад, к первоначальной нищете, ровно столько же раз он поднимался и шел вперед, упорно сокрушая хилой грудью все препятствия, вырастающие перед ним, точно в сказке.
Видя, что Аксум пришла в себя и смотрит вполне осмысленно, Инаэро приступил к главной цели своего посещения.
— Только что к нашему господину Ватару приходил другой господин, закутанный в покрывало и чрезвычайно важный, невзирая на свои ухватки мелкого лавочника…
Аксум поморгала, — Подай мне гребень, — сказала она наконец. — Невозможно привести в порядок мысли, когда на голове такая каша из волос.
Инаэро позволил себе усомниться в том, что существует настолько явная и прямая связь между порядком в голове и порядком на голове, однако спорить с Аксум не приходилось, поэтому он просто подал девочке гребешок. Она принялась задумчиво терзать свои густые косы. Глядеть на это было просто страшно.
— Ухватки мелкого лавочника… Закутанный… — повторяла она.
— Да, и при этом — потуги на величие, на управление судьбами мира…
— А! — молвила Аксум, как будто догадавшись, о ком идет речь.
И замолчала, продолжая дергать волосы гребнем.
Поняв, что более внятного ответа она по собственной инициативе ему не даст, Инаэро взял ее за руку.
Аксум посмотрела на приятеля удивленно, словно не ожидала подобной дерзости.
— О ком ты подумала, Аксум?
— Это Светлейший Арифин, глава Великого Тайного Ордена Павлина. Для него-то весь шпионаж и осуществляется. Он тут ворочает судьбами если не мира, то хоарезмийского купечества. И заодно обогащается сам.
— Откуда тебе известны такие тайны?
— Рабам, сын мой, известны многие тайны. Знаешь пословицу — «сколько рабов, столько врагов»? Это сущая правда. Если раб не будет следить за господином по мере своих слабеньких силенок, то беда ему, рабу. Мы знаем куда больше, чем говорим и показываем. Ты человек свободный и во всю эту рабскую механику не посвящен, а я…
— Брось хвалиться, Аксум! Я тут живу на положении раба, о чем тебе, кстати, известно даже лучше, чем мне самому! Сегодня я подслушал один разговор…
Аксум отложила гребень и принялась заплетать косы.
— Выпей сперва еще горячего, — сказал Инаэро. — Согрейся.
Аксум, к его удивлению, благодарно улыбнулась и снова приложилась к кувшину.
— Мне уже значительно лучше, — проговорила девочка, откидываясь на подушки. — Боги, как же я устала! Как будто все у меня в голове ссохлось и болит…
— Они хотят расстроить новые сделки Эйке. Разорить его…
— А это, друг мой, было ясно с самого начала, — молвила Аксум, глядя в потолок. — Мне-то что до этого? Он — богатый купец, а я — бедная рабыня…
— Эйке хороший человек, — сказал Инаэро.
— Да уж. Оклеветал тебя и выгнал с работы.
— Меня оклеветали перед ним какие-то другие люди. Эйке не обязан был вникать во все подробности и уж тем более — рисковать собственной репутацией, оставляя меня на работе.
— Больно ты его защищаешь! Так не годится, Инаэро. Помни, мы должны держаться друг за друга, а господа пусть что хотят, то друг с другом и делают. Вот этак-то мы и выживаем, понял? Никогда не бери господского интереса близко к сердцу.
— Ах ты, моя учительница! А что ты запоешь, когда узнаешь, что господин Ватар собирается избавиться от тебя?
Аксум приподнялась на локте.
— Не может быть!
— Еще как может! У них слишком большие ставки в этой игре, вот что я тебе скажу.
— Расскажи подробно, что ты подслушал.
Инаэро добросовестно пересказал девочке услышанное. Ее уроки не прошли даром.
— «Избавиться… минутное дело…» — пробормотала Аксум. — Кажется, он выразился достаточно ясно, как ты считаешь?
— Да, — твердо ответил Инаэро. — Яснее не скажешь.
Аксум закусила губу, задумалась.
— Аксум, — осторожно начал Инаэро, — я хотел тебе предложить один план… Если просить покровительства у Эйке… Он человек добрый, я уверен, что он тебе не откажет.
