На самом деле он был хитер и наблюдателен. Траванкор подозревал, что варвар нарочно торчит в кабачке и слушает разговоры. Как-то раз Конан с самым серьезным видом говорил Шлоке, что радже Авениру следует больше доверять горожанам: жители Патампура поддержат своего владыку в любом случае. «Они даже готовы простить ему поражение, если таковое воспоследует», — добавил киммериец.
И Шлока кивал, довольный результатами «разведки».
И теперь Траванкор без труда отыскал Конана на его излюбленном месте, под навесом. Киммериец сидел, скрестив ноги, на земле: было очевидно, что такая поза ему привычна.
Несколько минут Траванкор рассматривал северянина. Юноша как будто впервые видел его. И поневоле задумался: кто он, собственно, такой — этот Конан? Где он побывал? Что повисли ярко-синие глаза, весело поблескивающие на загорелом лице? Откуда у Конана вон тот шрам? А этот шрам, на плече? И не след ли от плети — вон там, на ребрах? А поперек груди — не отметина ли от копья?
Чем он занимался в жизни? Поговаривали, будто Конану доводилось быть и гребцом на галере, и вором, и чуть ли не храмовым прислужником…
Одно очевидно: сейчас киммериец свел дружбу со Шлокой, а Шлока видит людей насквозь. И если Шлока доверяет варвару, значит, и Траванкору можно ему довериться.
Имелась еще одна причина, по которой юноша выбрал Конана себе в собеседники на сей раз. Конан слыл исключительным любимчиком женщин. Сколько он жил в Патампуре, столько пользовался их ласками, угощением и прочими услугами. Они чинили ему одежду, угощали его сладостями.
Вот и сейчас племянница хозяина лавки, незамужняя особа лет тридцати, бросает на киммерийца умильные взгляды. Наверняка они проведут вместе ночь.
При одной мысли об этом у Траванкора забилось сердце: он попытался вообразить себе Рукмини на ложе рядом с собой и едва не потерял сознание от волнения.
Заметив Траванкора, Конан приветливо кивнул ему. Юноша сделал жест, приглашая варвара присоединиться к нему. Конан нехотя выбрался из-под навеса. Племянница хозяина проводила его встревоженным взглядом: ей очень не хотелось, чтобы киммериец покидал ее.
— Что случилось? — спросил Конан вполголоса.
Молодой человек отвел глаза. Шлока говорил ему, что если уж принял решение, не следует колебаться. Но Траванкору непросто было выговорить то, что камнем лежало у него на сердце. Он сделал паузу, набрал полную грудь воздуху и наконец выпалил:
— Рукмини… Мы с Арилье оба любим одну и ту же девушку.
Конан не сводил с него ярких синих глаз и молчал. Ждал продолжения. Траванкор беспомощно пожал плечами:
— Вот, собственно, и все. Звучит не слишком красиво. Все уложилось в одну фразу. А на самом деле…
Он не закончил. Вместо него фразу завершил Конан:
— А на самом деле вся эта история чревата серьезными последствиями.
Траванкор молча кивнул.
Конан поразмыслил немного. Затем спросил:
— Арилье знает, что ты — его соперник?
— Наверное… Подозревает — наверняка.
А кого предпочитает Рукмини?
— Не знаю…
— Почему ты советуешься со мной, Траванкор? — спросил варвар. — Я здесь чужак. Я не знаю здешних обычаев… — Он хмыкнул. — Кроме того, мой совет может оказаться попросту неправильным. Спроси лучше у своего учителя, если ты боишься спрашивать у своего сердца.
У Траванкора похолодели ладони. Конан выражался почти теми же самыми словами, что и Шлока. Не то слишком много времени киммериец проводил с учителем и набрался от него манер — не то они со Шлокой на самом деле гораздо больше похожи друг на друга, чем можно было бы предположить.
Сердясь, Траванкор ответил:
— Мое сердце разрывается на части.
— Если Рукмини любит тебя, возьми ее в жены, сказал Конан. — Арилье как-нибудь переживет это обстоятельство. Он — парень красивый и веселый, за него любая охотно пойдет. — Киммериец качнул головой. — Арилье никогда не сделает ничего дурного ни тебе, ни Рукмини. Даже если вы оба причините ему страдания.
— А если… нет? — прошептал Траванкор.
— Тогда плохи твои дела, дружище, — просто сказал варвар. — Вряд ли ты сумеешь полюбить другую женщину. Ты человек глубокий, склонный к задумчивости. Ты молчалив, а это признак одинокого сердца. Такие, как ты, становятся вождями или отшельниками. И еще такие, как ты, влюбляются раз и на всю жизнь.
— Что ж, ты дал мне наилучший совет, — медленно произнес Траванкор.
— В таком случае, окажи мне услугу, парень, — сказал Конан.
— Проси.
— Объясни, почему ты обратился ко мне. Я тебе не друг, не отец, не воспитатель. Когда я захотел взять себе ученика и научить его кое-каким воинским приемам с прямым мечом, я выбрал не тебя, а Арилье. Так почему ты доверился мне?
— Я мог бы ответить — «потому, что больше было некому», но это лишь половина правды, — сознался Траванкор. — Я видел, как ты обращаешься с женщинами. Видел, как женщины льнут к тебе. И подумал, что ты должен неплохо разбираться в подобных делах. В чем твой секрет?
— Никакого секрета, дружище, — ухмыльнулся варвар. — Никогда, ни разу в жизни я не взял женщину против ее воли. Я всегда готов отказаться, если девушке не хочется иметь дело со мной — или если ей неохота заниматься этим прямо сейчас. Я умею ждать. И еще я умею слушать женщин. Но для тебя это искусство бесполезно, потому что тебе не нужны все женщины мира — тебе нужна только одна. И я от души желаю тебе успеха.
Он хлопнул Траванкора по плечу и вернулся к своему месту под навес.
И вот теперь Траванкору предстояло объясниться с Рукмини. Как она скажет, так и будет.
Он думал, что переложив ответственность за их общее будущее на плечи девушки, испытает облегчение, но ничего подобного не произошло. Его по-прежнему угнетала невыносимая тяжесть. Что-то происходило не так, неправильно…
Вот и дом Рукмини. Сколько здесь прошло чудных, счастливых дней, когда ничто не омрачало сердце, даже ссадины на коленях, даже сорванные мозоли и ушибы по всему телу! Даже позорное падение с коня, когда Рукмини рухнула с седла, точно беспомощный младенец, и мотом дулась на свидетелей своего позора, Траванкора и Арилье, несколько дней кряду!
Хорошее было время…
Рукмини заметила приближающегося Траванкора и сама вышла к нему навстречу. Улыбнулась дружески. Словно бы ничего и не происходило. И — снова не отпустила тяжесть. Что за окаянство!
Вдвоем отправились они к загону, где стоял Светамбар. Славный конь. Заметив девушку, потянулся к ней мордой, приветственно заржал. Она рассеянно погладила его.
— Я давно не видел Светамбара, — задумчиво произнес Траванкор. — Как он вырос!
— Мы все выросли, — молвила Рукмини. — Все… повзрослели.
