* * *
Ночь поглощает землю и находящихся на ней людей и животных, утаивая их количество. Любой может скрыты в темноте, раствориться в ней — как не бывало. Но только не сейчас, во время осады, когда ночь вдруг вспыхнула сотнями, тысячами походных костров. Словно небо упало на землю вместе со всеми своими звездами. И вот тогда стало очевидно, что армия, стоящая под стенами Патампура, воистину неисчислима.
Днем можно было рассмотреть каждого отдельного воина. Увидеть фигуры людей, оружие, коней. Когда видишь противника отчетливо, лицом к лицу — не так страшно. Ночь спрятала людей, явила только их количество, измеряемое кострами. Умножь каждый костер на десять, на двадцать… Собьешься со счета.
Не спят в Патампуре. Многие смотрят на костры. Предстоит сражение, которое унесет тысячи жизней. Страшно представить себе, что произойдет в крепости, если враги затопят ее. Не пощадят никого, ни женщин, ни стариков, ни детей. Где-то там, во мраке, — Аурангзеб, пылающий жаждой мести, жаждущий уничтожить воина из пророчества…
Не спится в эту ночь жителям Патампура. Многие с надеждой поглядывают на Траванкора.
Молод этот новый военачальник, слишком молод. Лицо у него грустное, задумчивое. О чем он про себя думает — и не догадаешься. И разговаривает просто, как обычный солдат, хотя, по слухам, прочел немало книг и многое знает.
Зная, что все равно не заснет в ночь перед решающей битвой, Траванкор устроился возле одного из костров, что пылали на перекрестках города. Там звучала музыка: один из воинов наигрывал на маленьком струнном инструменте, другой отбивал ритм на барабанчике, третий напевал. Люди жались друг к другу в поисках душевного тепла. Киммериец Конан сидел неподалеку, прямо на земле, и невозмутимо потягивал вино из кувшина. Даже в самые тяжелые для Патампура дни варвар ухитрялся где-то раздобыть выпивку.
Рядом с бойцами притулился совсем маленький мальчик. Что-то ожидает этого человечка завтра — и в ближайшие дни? Сумеют ли мужчины спасти его жизнь и свободу? И как сложится его судьба потом, после битвы за Патампур? Станет ли он вольным человеком, попадет ли в вечное рабство к Аурангзебу?
Траванкор старался не думать о таких вещах сейчас, когда ему потребуются все его силы. Главное — выполнить свое предназначение. Если только Шлока прав… Но пока что события показывали одно: учитель не ошибался.
Долго смотрел Траванкор на костер — главнейшее утешение воинов. Рассматривал темные силуэты людей. Множества людей. И за каждого он, полководец, отвечает перед богами и собственной совестью…
Вот легкая тень мелькнула между кострами. В любой темноте, при любых обстоятельствах узнал бы Траванкор эту тень!
— Рукмини!
Девушка приблизилась к нему, глянула в его глаза.
— Ты видела Ратараха? — спросил Траванкор. — Ему удалось бежать, и он снова с нами!
— Ратараха? — Девушка в недоумении посмотрела на своего возлюбленного. — Нет… Как странно! Я искала тебя. Мне хотелось побыть рядом с тобой хотя бы недолго, ведь завтра — кто знает! — может быть, мы расстанемся навсегда…
— Не говори таких слов…
Она прижалась к нему, коснулась щекой его щеки и убежала в ночь.
И почти тотчас из темноты выступил ее брат. Траванкор схватил его за руку.
— Вот ты где! Я думал, ты пошел к своим сестрам.
— Зачем? — спросил Ратарах удивленно.
— Чтобы обрадовать их, дурачок! Твое избавление — настоящее чудо. Они очень горевали по тебе.
— А, — молвил Ратарах, блуждая глазами.
— Да что с тобой? — удивился Траванкор. — По-моему, ты все-таки болен…
— Нет, я здоров, — ответил мальчик и вдруг взмахнул кинжалом. Он целил Траванкору в основание шеи. Одним гигантским прыжком Конан очутился рядом с убийцей и свалил его с ног.
Выказывая удивительную для своего возраста и сложения силу, мальчик отбивался. Северянину стоило немалых усилий удержать своего юного противника на земле. Конан навалился на него всей тяжестью, схватил за тонкие запястья. Ратарах выгибался дугой, хрипел, лягался, изо рта у него шла пена, глаза бешено вращались в орбитах.
Траванкор подобрал кинжал и увидел на кончике лезвия темные пятна. Яд! Кто-то подослал к нему Ратараха с поручением убить воина из пророчества. «Кто-то»? Долго гадать не приходится — у Траванкора немало врагов, и Дигам среди них — не последний.
— Помоги мне связать его, — пропыхтел варвар. — Сдается мне, один я его не одолею.
Вместе с несколькими воинами Конан наконец скрутил руки и ноги Ратараха. Не доверяя прочности веревок, варвар попросил принести еще и цепи, что было исполнено одним из стражников. Наконец мальчик оказался опутан веревками и цепями, точно муха, попавшая в паутину.
За все время отчаянной драки Ратарах не произносил ни слова. Он только дергался, пытаясь высвободиться, несмотря на очевидную невозможность этого. Его горло дрожало, испуская звериное рычание.
«Хорошо, что Рукмини этого не видит», — подумал Траванкор.
Конан снова уселся на землю, с сожалением посмотрел на разбившийся кувшин. Затем поднял взгляд на Траванкора.
— Ну вот, — невозмутимо проговорил северянин, — теперь у нас появилась тема для беседы. По-настоящему захватывающая, не находишь, Траванкор?
Юноша молча кивнул.
— Садись, — пригласил варвар.
— Так вот кто предатель, — прошептал Траванкор, указывая на Ратараха.
— Он? Предатель? — Конан громко расхохотался. Темнота, ожидание битвы, только что разыгравшая трагическая сцена — все это меньше всего подавало поводов к веселью. И тем не менее киммериец смеялся.
Наконец он провел широкой ладонью по лицу.
— Траванкор, ты невыразимо глуп! — объявил Конан. — Этот мальчик никак не может быть предателем. Я называл тебе имя человека, который выдавал все твои замыслы врагу. И с этим человеком я завтра поквитаюсь, пока ты будешь убивать воинов Аурангзеба. — Киммериец обвел глазами всех свидетелей случившегося. — Говорю перед всеми! Ратарах никого не предавал по собственной воле. Вы сами видели, как он отбивался. Мы вчетвером едва совладали с хрупким мальчишкой. Разве такое возможно без колдовства? Он находится под действием каких-то злых чар. Его необходимо держать связанным и скованным — до тех пор, пока я не приду и не скажу, что его можно отпустить. А до этого — пусть плачет, пусть притворяется «хорошим», — не поддавайтесь! Пусть жалости не будет места в вашем сердце, ибо существо, которое лежит перед нами, — не Гагарах, не брат Рукмини и Гаури, но какой-то злокозненный демон в теле Ратараха.
— Киммериец прав, — раздались голоса.
— Только не причиняйте ему вреда, — предупредил Конан. — Я знаю, что благоразумие иной раз делает людей неблагоразумными, и они становятся жестокими без всякой надобности. Пока остается надежда снять заклятье, мальчик будет жить. Хорошо?
