Туризинд вздрогнул. Конан засмеялся:
– Ну что ты трепыхаешься, как рыба, выброшенная на сушу? Давно уже было установлено, что ты – обычный человек. Ловкий фехтовальщик – да. Но тайна твоего успеха – в том, что много лет назад ты был лучшим учеником одного мастера фехтования. И не просто учеником, а юношей, в котором мастер видел своего преемника. Так? У каждого учителя фехтования имеется собственный тайный прием, который тот не открывает никому. Потому что учитель обязан быть лучше любого из своих учеников… Этот прием был открыт тебе. Тебе, будущему преемнику…
Туризинд отвернулся. Ему не хотелось говорить об этом. И уж тем более – обсуждать с Конаном то, что случилось чуть позже, когда карьера нового учителя фехтования так позорно оборвалась.
– Ты воспользовался своим знанием, – жестко продолжал Конан. – Но только совершенно не так, как следовало бы. Пользуясь тайным приемом своего учителя, ты убил человека.
– Я убил бы его снова! – зарычал Туризинд.
– Тихо, тихо… Лежи. Я просто привел пример того, как легко ошибиться в другом человеке. Может быть, ты и не образец добродетели, но, во всяком случае, своей души ты никому не продавал.
– Да уж, – успокаиваясь, пробормотал Туризинд, – душа моя еще при мне. Все остальное, кажется, у меня уже отняли.
– А эти люди отдали свои души… – Конан вздохнул. – Запрещенная магия. Назовем это так, хотя «запрещенная магия» – слишком слабые слова для названия того, что проделали над собой те, о ком мы сейчас говорим. В Дарантазии был открыт метод усиливать естественные способности человека до невероятной мощи. Обычный охотник становится сверхохотником: он ходит бесшумно, зверье само идет к нему, его зрение обостряется, рука становится твердой. То же самое касается и любого другого рода занятий. К этому следует добавить умение распространять вокруг себя легкие иллюзии. Такие люди внушают окружающим, что их товары не просто хороши – или даже очень хороши, – покупателю ни с того ни с сего начинает казаться, будто именно эта вещь – самая желанная, самая лучшая на свете. Устоять перед искушением невозможно. Богатство, власть, удача – все плывет им в руки.
– Почему-то мне не кажется, что этих людей так уж много, – перебил Туризинд. – Ну, разбогател кто-то… У меня-то никто не отнял моего умения сражаться, верно? Так что и я, с твоего позволения, поживу в свое удовольствие – и этим господам мешать не стану. Положим, всучили они мне какой-то предмет, внушив, что я желаю им обладать… Так ведь я действительно этого желаю, верно? И, получив желаемое, буду счастлив, не так ли? И что же здесь дурного?
– Дурное… – Конан вздохнул, явно сожалея о глупости своего товарища. – Дурное здесь то, что неограниченная власть над другими попадает зачастую в весьма недостойные руки. Ты ведь имел случай наблюдать это, не так ли?
Туризинд припомнил сбивчивые речи трактирщика. Впрочем, наемник не слишком доверял городским обывателям. По привычке он презирал этих людей. Обычно они трусливы и чересчур трясутся за свое добро. Повидал Туризинд таковых немало за время военных кампаний. Впрочем, тот господин действительно не вызывал добрых чувств.
– Ну, возможно, – нехотя признал Туризинд. – Хотя, по мне, все эти горожане одним маслом мазаны…
– Но даже и не это главное, – добавил Конан. – Главное – другое. Люди, которые посмели прибегнуть к этой магии, сами того не зная, добровольно отдали свою волю магам Дарантазия. Теперь этими людьми можно управлять. Чему ты и стал свидетелем, Туризинд. Заметь, – Конан прищурился не без ехидства, – я не сказал «жертвой».
Туризинд задумался. Кое-что из увиденного подсказывало ему, что Конан прав. Напавшие на него в Юстриане люди выглядели как одержимые. Они даже не вполне, кажется, отдавали себе отчет в своих поступках. Особенно тот, что ехал к невесте. Туризинду стало жаль, что пришлось убить молодого дворянина.
Конан терпеливо ждал ответа.
– Возможно, ты прав, – наконец признал Туризинд. – Однако я все равно не вижу для себя причины отправляться в Дарантазии и совершать там великие подвиги. По-твоему, какому-то жалкому наемнику это под силу? Тайная стража его светлости герцога, кажется, сильно преувеличивает мои возможности.
– Никого другого у них под рукой не оказалось, – спокойно пояснил Конан. – Сперва они наняли меня. Я как раз искал себе занятие, которое… м-м-м… хорошо бы оплачивали. Возможно, поначалу я промышлял не вполне законными вещами. И весьма ловко. Так ловко, что меня, так же, как и тебя, заподозрили в связях с Дарантазием. А потом я встретил Рикульфа, и он прямо предложил мне работу. Разумеется, я хотел бы сделать все один, но Рикульф убедил меня в том, что помощники не помешают…
Туризинд поморщился:
– Да, я помню. Если понадобится, ты можешь пожертвовать мной.
– Я начну жертвовать с Дертосы, – утешил его Конан.
– Можно уточнить? – сказал Туризинд. И когда Конан кивнул, спросил: – Но неужели не нашлось других наемников на роль загонщика в твоей охоте?
Конан пожал плечами.
– Я многих повидал за свою жизнь. Мне ведь уже минуло двадцать! – Он приосанился. Туризинд сдержал ухмылку и хорошо сделал: Конан вполне серьезно относился и к своему «солидному» возрасту, и к нажитому жизненному опыту. – Ты не хуже и не лучше любого из тебе подобных. Впрочем, если ты сбежишь, тебя поймают и повесят за убийство Легера. Поскольку ты так и не назвал имени нанимателя, было принято решение считать убийство нападением с целью грабежа, а за это полагается виселица. Так объяснил Рикульф.
– За убийство, совершенное по найму, тоже ничего хорошего не полагается, – возразил Туризинд. – Так что я предпочитаю сохранить мою честь.
– О чести заговорил, смотри ты! – Конан выглядел искренне удивленным, и это странным образом задело Туризинда.- Друиды спасли тебя,- в заключение разговора сказал Конан, – и я советую тебе быть внимательнее к моим словам. Наши теперешние хозяева знают об опасности, исходящей от Дарантазия. Они будут на моей стороне, если ты попробуешь удрать еще раз.
– Я понял, – сказал Туризинд нехотя. Конан отошел от него к костру. Туризинд проводил его взглядом и тяжело задумался. Меньше всего ему хотелось отправляться в Дарантазии и геройствовать там. Туризинд не был склонен рассматривать запрещенную магию как нечто угрожающее лично ему. Против любой магии найдется добрый меч.
* * *
Дертоса, робея, вошла в огромное помещение. Она не могла в точности припомнить, была ли она здесь когда-либо в прошлом. Высокие колонны немного утолщались кверху, отчего потолок казался еще более далеким, нежели на самом деле. Стены просторного зала были расписаны сценами речной жизни: в высокой прибрежной траве прятались дикие коты, и утки выводили птенцов, на которых велась охота; нижний ярус представлял собой изображение воды и плавающих между водорослями рыб.
Впереди, в неимоверной дали, терялся высокий трон. И там, на троне, кто-то восседал, поджидая Дертосу. Девушка сделала несколько шагов по прохладному полу. Она опустила глаза и увидела, что идет босиком. На ней было полупрозрачное белое одеяние, длинное, с разрезами по бокам. Оно оставляло открытыми ее руки и бедра почти до талии. При каждом шаге легкий шелк развевался.
