Ответом стали молнии, полетевшие в толпу с верхнего яруса башни. Первым вспыхнул графский сын. Он запылал, как факел. Оранжевые языки пламени лизали его тело, завивались в волосах. Люди видели, как он корчится, не в силах двинуться с места, как постепенно искажается его лицо, превращаясь в маску злобного демона. Затем молодой человек упал. Пламя погасло в одно мгновение. На земле лежал обуглившийся труп.
Охваченная ужасом, толпа схлынула, но новые молнии вылетели из башни. Один за другим живые факелы вспыхивали на темных улицах. Стало светло, как днем. Город наполнился криками ужаса и отчаяния.
Через несколько минут все было кончено. У стен башни остались лежать полтора десятка обгоревших тел. Прочие мятежники рассеялись без следа, и много дней еще после этого люди тряслись от страха, ожидая, что их постигнет возмездие.
Но Теодрат явил себя вполне милостивым правителем. Он не искал тех, кто бунтовал против него, и даже не пытался их преследовать. Вместо этого он пригласил в Лазурную башню еще нескольких магов и полностью отдался своим магическим опытам.
Никто не удивился, когда Теодрат объявил о том, что намерен жениться вторично. Первая его жена давно умерла – обстоятельства ее смерти остались невыясненными: она просто была найдена мертвой в спальне, без малейших следов насилия или болезни. От нее у Теодрата оставался еще один сын, младший; но тот исчез сразу же после гибели «старшего.
Теодрат не пытался выяснить, где находится его младший отпрыск. Было похоже, что графа это абсолютно не интересовало. Он ограничился тем, что объявил младшего сына вне закона – за участие в мятеже, – и забыл о нем.
Новую жену для графа привезли откуда-то из горной глуши. Никто никогда не видел ее лица. Она была очень высокой, что позволяло предполагать ее происхождение от кого-то из магов. Судя по влажному блеску глаз, который кое-кто из придворных улавливал, когда графиня бесшумно проходила, закутанная в покрывала, по коридорам дворца, – она, несомненно, была чувственной и умела дарить наслаждение.
Все это оставалось в области загадок. Графиня подарила Теодрату наследника, а вскоре вслед за тем исчезла бесследно. Ходили слухи, что она превратилась в змею. Дескать, такова участь всех женщин рода рабирийских магов: подарив ребенку жизнь, такая женщина больше не в силах сдерживать свою натуру; она становится тем, чем была изначально, то есть змеей, и уходит в горы навсегда.
Теодрат не выглядел слишком опечаленным после того, как жена его пропала. Он поручил магам воспитывать своего ребенка, которого назвали Кондатэ. Смерть пришла к Теодрату, когда он был уже в преклонных летах. Теодрат счастливо пережил несколько мятежей и пару войн; он завещал Кондатэ графство процветающим и сильным.
Граф Кондатэ покровительствовал магам, как и его отец. О своем сводном брате, который скрывался где-то в изгнании и влачил дни в полной безвестности, Кондатэ никогда не задумывался. Возможно, он попросту не знал о существовании другой ветви графов Дарантазия. Да и что могли они, изгнанники, вечно живущие в бегах? Вероятнее всего, они давно уже покинули графство. Вряд ли они посмеют обитать там, где им постоянно угрожает опасность.
К тому времени, когда Кондатэ сделался правителем Дарантазия, он окончательно утратил власть в собственном владении. В Дарантазии всем заправляли маги. Без магов не принималось ни одно решение. Любое новшество было направлено лишь на одно: на улучшение жизни магов и на развитие магии.
О конечной цели магических исследований знали очень немногие. Даже графу Кондатэ было открыто далеко не все. Впрочем, он не имел поводов выражать недовольство. Земля его процветала и богатела год от года; люди чувствовали себя вполне довольными и прославляли своего мудрого правителя. Очень скоро можно будет начать победоносную войну против герцогства. Почти сто лет непрерывной тайной работы магов Дарантазия начали, наконец, приносить обильные плоды.
* * *
Фульгенций, верховный маг Дарантазия, не мог избавиться от ощущения, что с какого-то момента все пошло наперекосяк. Он ненавидел любые случайности. Все, что разрушало идеальный порядок разработанных им формул, вызывало у него болезненный протест. Молодые маги не в состоянии понять, что хаос, который они вносят своими новшествами, причиняет верховному магу физическое страдание.
Магия и Фульгенций представляли собой единое целое. Вторжение в магическое пространство опытов Фульгенция означало посягательство ни больше, ни меньше – на самую его жизнь.
Его опыты были направлены на изучение человеческой натуры. Дарантазии предназначен самой судьбой на роль верховного правителя если не всей вселенной, то большей части северо-запада Хайбории. А это означает, что властители Дарантазия должны обладать идеальным средством для манипулирования другими людьми. Удача, или предположения здесь не помогут. Необходимо точное, математически выверенное знание.
Разработкой этих формул и занимался Фульгенций. Он мог взвесить на точнейших весах страх за свою жизнь или влечение мужчины к женщине; он умел отмерить нужную дозу и того, и другого, чтобы создать необходимое заклинание и заключить это заклинание в сосуд с напитком. Пропорции, в которых он соединял ощущения и чувства, были так же безупречны, как и составы его зелий.
Фульгенций писал книгу. Каждый день он заносил результаты своих опытов на восковые таблички, а раз в полгода делал обобщения и по нескольку дней проводил над определениями: каждое слово он взвешивал не менее тщательно, чем порошок или капли эликсиров.
Помощников, ассистентов и агентов у Фульгенция имелось много, но ученик – всего один. Такова была традиция, и Фульгенций неуклонно следовал ей – как не отклонялся он от древних обычаев и в других областях своей деятельности.
Тургонес был младше Фульгенция на двадцать лет. Он готовился стать преемником верховного мага и перенимал у него знания с такой же жадностью, с какой сухая губка впитывает влагу. До некоторого времени Тургонесу удавалось скрывать от учителя некоторые стороны своей натуры. Он сумел войти в доверие к верховному магу, добиться его расположения и, в конце концов, занять место ученика. То был величайший успех в карьере молодого мага!
Тургонес происходил из древнего рода. Он был выше ростом, чем его учитель; волосы его, от природы белые, ниспадали почти до колен гонкими прямыми прядями. Тургонес не подвязывал их, чтобы не связывать магическую силу, и никогда не стриг. Таков был старинный обычай, которого придерживались в его роду, – один из немногих, коим Тургонес следовал неукоснительно.
Глаза его были красными, как кровь, а кожа – белой, как полотно. Тургонес родился альбиносом, и это в немалой степени определило его жизненный успех. Внешность его пугала людей, и Тургонесу это обстоятельство доставляло большую радость еще в раннем детстве, когда от него с криком ужаса шарахались сверстники. Он рано познал, что такое власть над человеческим сознанием.
Позднее ему приходилось скрывать многие качества своей натуры для того, чтобы войти в доверие к Фульгенцию. Тургонес был терпелив, скрытен и исключительно умен.
