– Мой. – Лопухин еще гуще залился краской, как мальчишка, пойманный на чем-то нехорошем. – Дядя написал, что наши соседи отбывают в Москву, и предлагал заехать к ним проститься. Если, конечно, позволит служба.
– Какие соседи? – невольно насторожился Орлов.
– Нозиковы. Вы еще танцевали мазурку с мадам Полиной.
– Когда? – Пусть Орлов знал, что возлюбленной в ближайшее время предстоит путешествие в Первопрестольную, но все же не ожидал, что это случится так скоро.
– Сегодня, – ответил Лопухин. Он-то был равнодушен к чарам прелестной соседки.
– Так что же вы молчали? – Александру стоило труда удержаться от более резких слов. – Значит, так. Одного вас я отпустить пока не могу, но составлю на этот раз компанию. Заодно посмотрю, как у вас обстоят дела со скачкой. Лишь предупрежу начальство.
Втайне Орлов боялся, что его не отпустят, однако Кондзеровский лишь посмотрел на поручика, сделал какие-то выводы и кивнул:
– Поезжайте. Но чтобы вечером были в лагере.
До поместья Нозиковых было далековато. Гусарам пришлось большую часть пути проделать быстрой рысью. Временами Орлов, боявшийся не успеть, даже переводил коней в галоп. И все равно они заявились в последний момент.
Во дворе усадьбы уже стоял целый обоз из разномастных экипажей и простых телег. Судя по толпившейся рядом сравнительно праздной дворне, основные приготовления были уже позади. Никто не суетился, не укладывал припасы и вещи, не проверял сбрую и подковы у лошадей. Первое впечатление подтвердилось, когда на крыльцо вышли владельцы имения. Оба одетые в дорожную одежду, лишь бросившие взгляд на повозки и сразу направившиеся к дорожной карете.
Впрочем, еще на последних ступенях Нозиковы заметили двух скачущих всадников и остановились, поджидая нежданных гостей.
– Здравствуйте, поручик! Здравствуйте, князь! – Борис Николаевич расплылся в улыбке. – Какими судьбами?
Спешившийся первым Орлов щелкнул шпорами перед Полиной, припал к ее руке и затем раскланялся с отставным статским советником.
– Решил испытать нашего нового юнкера в дальнем походе. А тут как раз узнал, что вы уезжаете, вот и завернул проститься.
– Очень любезно с вашей стороны, – Нозиков поздоровался с Лопухиным. Если поручик был, с его точки зрения, хорошим собутыльником, то молодой князь – знатным человеком, который со временем может занять достойное происхождения место в обществе. – Жаль, не могу ничего вам предложить, ибо, сами понимаете, в дороге дорог каждый час. Промедлишь – и не успеешь доехать до намеченного на сегодня пункта.
– Бросьте, Борис Николаевич. Какие обиды между своими? Да и нам скоро надо быть в полку. – По-своему, Орлов даже был рад такому обороту дел. Сидеть за столом рядом с Полиной и знать, что спустя минуты судьба разлучит их, наверное, навсегда, – было бы свыше его сил.
– Вам привет от дядюшки, – влез в разговор Лопухин. – Он сожалеет, что неотложные дела не дали возможности лично засвидетельствовать вам почтение, и надеется в ближайшее время навестить вас в Москве.
– Передайте благодарность и наилучшие пожелания князю. – Бывший чиновник расплылся в такой угодливой улыбке, словно перед ним стоял сам сосед собственной персоной.
– Что ж, счастливого пути, Борис Николаевич, Полина Семеновна… – Орлов в последний раз коснулся губами руки возлюбленной. Показалось или нет, но рука чуть дрожала.
– Удачи вам в жизни и в бою, поручик. – Полина грустно улыбнулась. – Не забывайте нас. Случитесь в Москве или в здешних краях, обязательно заходите. Будем вам очень рады.
– Да-да. Всенепременно, – поддержал супругу Борис Николаевич. – Очень было приятно с вами познакомиться. Я распоряжусь, чтобы вас угостили, а нам, извините, пора.
– Благодарим, но мы тоже немедленно едем дальше. Служба. – Орлов чувствовал, что не выдержит краткого отдыха среди ставших родными, но опустевших стен.
Экипажи и повозки тронулись с места. На душе было пусто, как будто с отъездом Полины из жизни уходило нечто очень ценное и дорогое. Или так и было?
– Возвращаемся, князь. – Орлов привычно прыгнул в седло.
Если ему чего-то хотелось, так это движения. Бешеной скачки, чтобы свистел в ушах ветер, уносились прочь пейзажи и улетела из души грусть.
Если бы это могло помочь!
Впрочем, кто-то на небесах решил после плохой новости преподнести хорошую. В лагере подполковник Ефимович, еще в мае ставший командиром полка, собрал офицеров:
– Господа, пока это еще не решено окончательно, но граф просил передать, что нас решили включить в резерв Молдавской армии. Во всяком случае, полк переходит на зимние квартиры ближе к театру военных действий.
– Ура! – От дружного крика заколебалось пламя в свечах, а затем всех перекрыл голос Кондзеровского:
– Шампанского по такому поводу!
А Орлов не выдержал и продекламировал стихи Давыдова. Те, которые знал не только любой уважающий себя гусар, но и любой офицер:
Стукнем чашу с чашей дружно!
Нынче пить еще досужно;
Завтра трубы затрубят,
Завтра громы загремят.
И призыв подхватил молоденький корнет Буксгевден, сын прославленного генерала:
Выпьем же и поклянемся,
Что проклятью предаемся,
Если мы когда-нибудь
Шаг уступим, побледнеем,
Пожалеем нашу грудь
И в несчастье оробеем.
А завершил старый служака Кондзеровский:
Если мы когда дадим
Левый бок на фланкировке,
Или лошадь осадим,
Или маленькой плутовке
Даром сердце подарим!
После чего со значением посмотрел на Орлова.
Впрочем, теперь многое для поручика отходило на второй план…
Год 201…
С Невструевым, по предложению последнего, встретились у фонтана, расположенного в скверике неподалеку от отеля. Краевед подъехал к месту на старенькой «Ладе», наверняка – свидетельнице независимости России от своих прочих земель. Владелец машины выглядел ненамного лучше, но уже по человеческим меркам. Немолодой, с обильной плешью на голове, глаза прикрыты очками в немодной оправе, живот выпирает наружу… Не всем же быть писаными красавцами и покорителями девичьих сердец!
– Николай, – представился краевед.
– Саня, – кивнул на спутника Юрий.
Себя он называть не стал. Ладно, незнакомец в баре, но человек пишущий, можно сказать, провинциальный коллега просто обязан знать изрядно примелькавшихся на экране людей. Да и писал он не в редакцию, а непосредственно Юрию Михайловичу.
– Очень приятно. Не думал, что когда-нибудь увижу вживую… – Невструев долго тряс руку телезвезды и чуть меньше – его оператора.
