– Что ты за мужик? А за упокой души хорошего человека? Представляешь? Вчера познакомился, а сегодня – его убили.
Я махнул бармену, и передо мной сразу возникла стопка водки.
– Что ж, царствие ему небесное! – Я встал, перекрестился и выпил.
Юрий, тоже стоя, отхлебнул из своего стакана и со значением приподнял палец:
– Вот! Теперь другое дело. А то убили ведь, суки!
– Кого?
– Да краеведа местного! Взяли и застрелили прямо дома.
Давненько у нас не баловались стрельбой!
– А соседи? Выстрел же слышно.
– Менты говорят – стреляли с глушителем. Прямо в голову. Раз – и готово. Представляешь?
– Не очень. Краевед им зачем? Он что, имел в квартире что-то ценное?
– Что он мог иметь? – Несмотря на опьянение, Юрий не утратил способности к мышлению. – Ничего такого, ради чего требовалось стрелять в одинокого человека.
Пусть у Михайлы голова пухнет! Криминалистика – не по моей части. Есть специалисты, их служба – пресекать преступления в зародыше или же находить преступника, коли пресечь не сумели.
– Почему люди убивают друг друга? – еще раз отхлебнув, вопросил Юрий. – Живет человек, а его – пиф-паф, и готово. Словно кто-то дал право распоряжаться чужими жизнями.
– Так ведь и Каин убил Авеля, – напомнил я. – Да и можно убить, защищая родину, родных, жизнь, свою честь, наконец. Не все столь однозначно.
– Но все равно – почему? Почему нельзя жить вечно, любить женщин, пить водку, писать стихи?
– Послушай, Юра. Шел бы ты спать. Многие вопросы для ответа сами требуют вечности.
– Не пойду. Лучше выпьем вдвоем. Эти, – он пьяно обвел рукой зал, – нас все равно не поймут.
– У меня сегодня дела, – я старался говорить доходчиво, чтобы зря не обижать потрясенного преступлением журналиста.
– Какие могут быть дела? – Голова Юрия заметно отяжелела и стала клониться вниз.
– Самые разные. Жизнь продолжается. Давай я лучше тебя провожу до номера.
Юрий отрицательно замотал рукой перед собой.
– Во… – произнес он, уставясь на дверь.
Там только что возник крепкий мужчина, который немедленно направился к журналисту.
– Все, Михайлыч, хватит. – Мужчина попытался отнять стакан, однако Юрий явно предвидел это действие и успел торопливо проглотить остатки спиртного.
Прибывший попытался что-то втолковать, Юрий – возражать, я же воспользовался случаем и покинул бар.
До встречи оставалось шесть минут. Я уже направлялся к фойе – всегда лучше прибыть заранее, – когда ожил мобильник.
– Да. – Судя по номеру, звонил Михайло.
– Помнишь, ты говорил о кавказцах? – после приветствия поинтересовался подполковник.
– Конечно.
– Так вот. Только что нашли троих из них. Мертвыми.
Я невольно присвистнул. Всякое бывает, но не слишком ли много трупов?
– Где?
– Неподалеку от Голубого озера, если тебя это интересует. Их даже не стали толком прятать. Бросили в кусты – и все.
– Дела…
– О чем я и говорю! И все как раз к прибытию депутата! – Михайло добавил эпитет, демонстрирующий его отношение к народному избраннику.
– Их застрелили? – Мне вспомнился злосчастный краевед.
– В том-то и дело, что нет. Просто убили, нанося удары по точкам. Не то профессионал, не то профессионалы. Вот такие дела! Кстати, эксперты нашли в крови погибшего журналиста какой-то наркотик, похожий на сыворотку правды. В общем, ничего не понимаю!
Михайло в сердцах прервал разговор.
Да… Похоже, город становится местом какой-то грандиозной разборки. Впрочем, мне не было до нее особенного дела. Меня ждала Диана, а прочее не имело никакого значения.
Год 1811
Планам Каменского о решительном походе к Стамбулу и окончании войны одним ударом сбыться было не суждено. Отношения между Парижем и Петербургом портились день ото дня. В воздухе запахло войной с французами. Если учесть, что континентальная Европа уже находилась под их властью – то практически со всем тогдашним миром.
Все усилия поневоле были брошены на подготовку к столкновению с Наполеоном. Под руководством нового военного министра Барклая-де-Толли совершенствовалась организация, впервые в русской армии появились постоянные дивизии и корпуса, была принята лучшая система подготовки войск, готовились резервы, приводились в порядок крепости на западной границе, устраивались магазины как при войсках, так и в далеком тылу, который тоже мог превратиться в арену боевых действий.
Пока было неясно, куда может последовать удар. Европа едва не целиком подчинялась неистовому корсиканцу. Приграничными были не только российские районы Польши, Литвы, но и часть Малороссии. Австрийская империя послушно шла за Наполеоном, следовательно, нападение могло произойти и оттуда.
На западе пока потихоньку, исподволь, разворачивались три группировки русских войск, будущие Западные армии. Намечались командующие. Одним из них должен был стать Каменский-второй.
Российская империя имела не столь большую армию по сравнению со своей гигантской территорией. В преддверии грядущей схватки с Наполеоном часть полков взяли даже из действующей Молдавской армии, и теперь сил в той осталось маловато. Ни о каком походе на Царьград теперь не могло быть речи.
Впрочем, Каменскому-второму не суждено было ни закончить нынешнюю войну, ни принять участие в следующей. Молодой генерал тяжело заболел и вскоре умер в Одессе. В городе, который перед тем покинул Орлов.
Новым командующим Молдавской армией был назначен Голенищев-Кутузов, а вторую Западную в итоге возглавил Багратион.
Александрийский гусарский полк оказался в числе войск, перебрасываемых на Запад. Правда, не во вторую армию к Багратиону, а в третью, к Тормасову. Армия называлась Обсервационной и предназначалась для прикрытия южного фланга огромной границы. Наполеон вполне мог решить пойти по стопам Карла Девятого и вторгнуться в богатые области Малороссии. Это сулило ему множество преимуществ по части снабжения, но обещало удлинить кампанию, которую французский император до сих пор предпочитал выигрывать одним решительным ударом. Но вдруг?
В том и заключается беда обороняющейся стороны, что она вынуждена учитывать любые возможные действия противника, вследствие этого поневоле распыляя свои силы. Барклай выдвинул и другой план: напасть на противника первым, перехватив тем самым стратегическую инициативу, однако Александр твердо объявил, что не обнажит оружия первым, хотя шансов разрешить дело миром становилось с каждым днем все меньше.
Может быть, зря…
– Что угодно ясновельможным панам?
