Однако на лице его была досада. Он был уверен, что, попробуй Кленгель двинуться здесь даже со всеми силами, сумеет задержать его на какое-то время. Вряд ли слишком большое, но даже небольшой выигрыш во времени позволит перебросить сюда хоть какие-то подкрепления. Но было обидно стоять в виду города – и не иметь возможности ворваться в него.
– Сюда бы хоть роту пехоты, – не выдержал Орлов.
Они с подполковником стояли ближе всего к противнику. Фланкеры помаячили немного перед самым носом саксонских егерей и были возвращены назад. Эскадроны стояли развернутым строем, демонстрируя готовность атаковать. Если бы последнее было реально на пересеченной местности!..
Откуда-то далеко слышались нечастые ружейные выстрелы и еще реже – пушечный гром.
– Не томи душу, а?
Оба офицера знали: никакой пехоты в распоряжении Ламберта в данный момент нет. Должна подойти, но вот когда это будет…
Кленгель тоже должен был понимать, что нынешняя ситуация не вечна. У него был простейший выбор: или обороняться до конца в расчете на подкрепление из Пружан, или попытаться самому вырваться из города, пока не подошла помощь к его врагам.
Цепь вражеских егерей осторожно тронулась с места.
– Фланкеры вперед! – махнул рукой Мадатов, и его голос был немедленно продублирован батальонным трубачом.
От эскадрона Орлова выскочил взвод Лопухина. Еще один взвод двинулся от другого эскадрона.
Три десятка стреляющих дробью мушкетонов – невелика сила, однако егеря сразу стали пятиться назад на прежние позиции.
Особо радоваться было нечему. Двух эскадронов все равно было маловато. Пока речь идет о пробе сил – еще куда ни шло, но если Кленгель решится на что-то большее, то придется до самоубийственности трудно.
Ламберт тоже это прекрасно понимал. Едва шеф александрийцев получил известие, что лесом к городу скрытно подходит отряд генерала Чаплица, как на помощь Мадатову немедленно выступили еще два эскадрона гусар, два эскадрона стародубовских драгун и эскадрон татарских улан. Вдогонку им двинулись два орудия конно-артиллерийской роты.
Кленгель тоже принимал меры. Он твердо решил обезопасить пути возможного отступления и выслал к дороге дополнительные силы пехоты и с ними две пушки с категоричным приказом: во что бы то ни стало сбить русскую кавалерию.
Свежие эскадроны во взводных колоннах еще не успели толком занять указанных Мадатовым мест, как первое ядро тяжело взрыло землю, лишь немного не долетев до гусар.
Князь не сдержал сорвавшегося с губ не слишком приличного слова. Элементарное благоразумие требовало немного отойти, но как раз этого делать и не хотелось.
Прочим кавалеристам выражать эмоции не позволял их ранг. Прикажут стоять и умирать – надо стоять. Прикажут идти вперед или назад – надо идти. Но назад не хотелось. Это же родная земля, та самая, которую они обязаны защищать, и вдруг уступать ее врагу?
Следующее ядро также легло с недолетом.
Затем на поле перед кавалеристами карьером вынеслись два орудия. Номера торопливо покинули седла, отцепили пушки и сноровисто взялись за дело.
Ни у кого из гусар хронометра не было, однако, судя по всему, артиллеристы уложились в те десять секунд, которые давало им наставление, выпущенное еще при покойном императоре Павле Петровиче.
Грянул первый слаженный залп, затем – второй, третий… Канониры работали со сноровкой автоматов. Дым не успевал расходиться, как новая порция ядер улетала к противнику.
Саксонцы пробовали отвечать, да куда там! Скоро их орудия смолкли, и лишь егеря пытались противодействовать обрушившемуся на них смертоносному ливню.
Мадатов оглядел собравшихся командиров эскадронов и остановил свой взгляд на пожилом драгунском офицере:
– Ваша очередь, господин майор. Спешивайте людей. Надо выбить стрелков с позиции.
– Слушаюсь!
Стародубовцы оставили лошадей коноводам и рассыпным строем двинулись вперед. Вот один из них упал, но остальные продолжали продвигаться, уходя все дальше от своих конных товарищей.
Саксонцы не выдержали, стали потихоньку отходить. А тут позади них стрельба стала гуще, давая понять любому сведущему – в дело вступили новые силы.
Это был подошедший в команде Чаплица Тринадцатый егерский полк. Егеря дружно двинулись на город с другой стороны, и скоро бой перекинулся на улицы Кобрина.
– Вперед!
Легкоконники прямо по дороге рысью двинулись к городу.
Надо отдать должное саксонцам – сопротивлялись они отчаянно и умело. Едва ли не каждый дом был превращен в очаг сопротивления, который приходилось брать, однако тут в городе грянул пожар.
Брандскугели подожгли несколько строений. Какие-то постройки наверняка загорелись от неосторожности, будь то случайное возгорание или оставленный без присмотра огонь. А дальше поспособствовал поднявшийся ветер. Большинство домов в Кобрине были деревянными, и скоро пылал уже весь город. Его никто не тушил. Обыватели пытались спасти свои жизни, а солдатам и с той, и с другой стороны в горячке боя не было ни малейшего дела до чужого имущества. Обычная ситуация на любой войне.
Посреди полыхающих костров носились удирающие прочь саксонские солдаты, азартно и мстительно рубящие их русские кавалеристы, перебегающие вдоль улиц русские егеря. И конечно же, обезумевшие обыватели. Последних никто не трогал, однако именно им было страшнее всех. Остальные занимались своим делом, горожане – просто попали между двумя враждующими сторонами.
Орлов вместе со всеми то гнался за врагом, то спешивался, когда гусары с карабинами в руках пытались достать противника за каким-либо укрытием. В памяти, как всегда после долгого боя, отложились какие-то фрагменты, упорно не желающие связываться в цельную картину.
Часть саксонцев успела отойти к развалинам старой крепости на окраине города. Тут-то и был выкинут белый флаг…
Эта была первая победа русской армии в Отечественной войне. Бригада Кленгеля просто перестала существовать. Перед городом и в нем самом нашли больше тысячи убитых саксонцев. Без малого две с половиной тысячи во главе со своим генералом сдались или попали в плен. В числе трофеев победителям досталось восемь пушек, четыре знамени – не так и плохо, если учесть, что собственные потери русских не достигли и четырех сотен человек убитыми и ранеными.
Для гусар бой отнюдь не закончился. Легкая кавалерия немедленно выступила против основных сил Ренье. Там уже узнали о поражении и начали спешное отступление. Как же не преследовать врага в этом случае?
Но любая война – это не череда сплошных убедительных побед…
Подход корпуса Шварценберга изменил ситуацию. Недавние союзники по Италии и Аустерлицу, австрийцы, вместе с остальной Европой с готовностью подчинились более сильному и теперь старательно выполняли все распоряжения Наполеона. Капризная военная фортуна некоторое время чисто по-женски кокетливо решала, кому из двух противников отдать предпочтение. Успех по всем канонам должен был принадлежать атакующей стороне. За ней было право выбора места и времени удара, равно как и заблаговременный подвод туда превосходящих сил.
