— Какой грабеж? У кого мы что отнимали? Да у этих голодранцев и взять-то нечего, кроме их вонючих шкур и дрянных топоров! — Считать себя преступником Иванов отнюдь не собирался.
Язык в Огранде был один, но, похоже, одни и те же слова в разных местах обозначали разные понятия.
— Как — нет? А мы? Наше оружие, припасы, кони наконец корабль с ветродуем. Сказано же: все, вынесенное морем...
— Я? Имущество? — раздельно произнес Антон и грозно шагнул к Ферлиху. — Где написан такой бред?
— Это не бред, а закон, — пояснил в очередной раз Ферлих. — А не написан он потому, что население острова поголовно безграмотно. Поэтому законы здесь неписаны и суды решают каждое дело по образцу когда-то решенного. Дел, подобных нашему, здесь было столько...
Маг красноречиво замолчал, дабы каждый из его спутников мог получше прочувствовать свою судьбу.
— Вы думаете, куда так помчались наши владельцы? — когда судьбы были прочувствованы, спросил Ферлих. — К ближайшему шерифу, чтобы тот срочно принял соответствующие меры. Так что времени у нас осталось очень мало.
А вот этого мог бы и не говорить. У спутников Антона без этих слов пропало настроение и опустились руки. Лишь Иванов, который как истинный герой плевал на все законы, воспылал жаждой деятельности.
— Седлаем коней! У нас нет времени разбираться с местными шерифами. Надо скорее добраться до Брита.
— Каких коней? Да к вечеру половина острова будет занята поисками коварных преступников! У нас есть один-единственный шанс: побыстрее починить корабль и затеряться в море.
— А Брит?! — выдохнул Антошка.
Бросить спасение мира на полдороге — да это не укладывалось в голове!
— Потом вернемся, — отмахнулся Ферлих. — Срока давности по таким преступлениям не предусмотрено, но память людская коротка, а записей, как я вам говорил, никто здесь не ведет.
Для человека простого это был блестящий выход. Но для героя...
Антошка хорошо усвоил, что в делах спасения мира промедление смерти подобно. А то и хуже. Опоздаешь, а мир уже спас другой. Кандидатов в спасители всегда больше, чем разрушителей и завоевателей всех мастей, поэтому сдать экзамен на народного героя удается далеко не всем. Конкурс, знаете ли, слишком велик.
— Наплевать! — И чтобы подчеркнуть основательность заявления, Антошка действительно плюнул.
Утренний ветер изловчился и аккуратно прилепил плевок на Антошкин сапог.
Сапог был грязным, давно нечищенным, но это была грязь, достойная настоящего мужчины. Нечего говорить, что новая добавка украшением служить не могла.
— Наплевать! — повторил Антошка, словно невзначай вытирая сапог о ближайший труп.
— Что? — Для профессионального волшебника Ферлих порою бывал удивительно непонятливым.
Говорить одно и то же слово в третий раз Иванову не позволила гордость. Изобразить его действием — осторожность.
— А других дел, кроме розыска преступников, у жителей острова нет? — пришел на помощь Ольгерд. — Или преступник в здешних краях такая редкость, что население сбегается не столько ловить, сколько полюбоваться на исключение из добропорядочных правил?
Ферлих понял не сразу. Когда же понял, то пренебрежительно скривился. Что, мол, взять с глупого поэта?
— Дел у жителей острова полно. Преступников тоже. Но своих поймать довольно трудно. Они же местные, каждую лазейку знают. Да и у многих такие связи, что лучше сделать вид, будто никого не видишь и ни о чем не знаешь. А пришельцы никаких укрытий не знают, знакомств на острове у них нет, поэтому и отлавливать их одно удовольствие.
— Я типа не понял, — Ольгерд внезапно перешел на жаргон. — А ты типа что, нам незнаком? Или потайных тропинок не ведаешь?
Это было оскорбление, сознательное, наглое. Антошке показалось, что Ферлих сейчас вспылит, попробует обрушить на остальных некую магическую гадость. Пришлось напрячься, приготовиться в самом начале заклинания броситься на волшебника, заткнуть ему рот и зажать пальцы.
Гордости у Ферлиха было хоть отбавляй, однако смелости было явно недостаточно. Маг лишь скользнул взглядом по своим недавним спутникам и горделиво пояснил:
— Я на правах волшебника считаюсь существом экстерриториальным, поэтому местным быть не могу. Но если попадусь вместе с вами, то всыплют мне раза в два больше.
Антошка вспомнил смешанную казнь, полагающуюся таким отъявленным преступникам, как они, и недоуменно спросил:
— Куда же больше-то?
Уже без всякой спеси Ферлих посмотрел по сторонам и зловещим шепотом произнес:
— Они способны на все.
Никакого эффекта фраза не оказала. Антошка был героем, Джоан готовился стать им, Сковород являлся представителем народа, отношение которого к опасностям заключается в магическом слове «авось», а Ольгерд... Неизвестно, что нашло на странствующего поэта, однако он подбоченился так, что со стороны перестал походить на служителя муз и выглядел заправским воином.
При взгляде на своих спутников Антошка почувствовал невольную гордость за род людской. Нет, пусть трусов плодила наша планета, но все же ей выпала честь...
— Двум смертям не бывать. — Рыцарь небрежно махнул рукой.
Он лукавил. Уж себя-то Иванов считал бессмертным.
— Дорогу объясни, — с той же небрежностью, что и рыцарь, заметил Олег.
— Да вы что? Не в своем уме? Пропадете ни за пенс! — Глаза Ферлиха округлились и стали напоминать чайные блюдца.
Ну ладно, не блюдца, а донышки ликерных рюмок. Величиной глаз Ферлих не отличался, пусть они и стали несколько больше от удивления.
Ему, уроженцу острова, было невдомек, как ради спасения мира можно переть против всего мира!
— Если и пропадем, то где-нибудь да объявимся. Твое дело дорогу показать, а остальное — наше. Как было написано в одном не слишком приятном месте: «Каждому — свое», — отрезал поэт.
— Я предупредил, — без всякой уверенности напомнил маг.
— Да, и джентльмены не могут на вас обижаться, — продолжил Ольгерд. — Дорогу.
Последовавшие затем объяснения Ферлиха Антошка пропустил мимо ушей. Имел много случаев убедиться, что как ни слушай, а все равно заплутаешь.
А вот Сковород и Олег не только внимали, но пару раз переспросили, уточняя детали. Оставалось надеяться, что они не сплохуют, приведут куда надо, а уж там Антошка сумеет в полную силу проявить свои богатырские таланты.
Чтобы поторопить наступление сей благословенной минуты, Иванов был готов на все. Даже помочь Джоану готовиться к немедленному выступлению.
Благо подготовка заключалась лишь в седлании лошадей да в навьючивании на них немудреного дорожного скарба.
Они закончили одновременно, одни — навьючивать, другие — выслушивать.
