Мы не могли скрыть от средств массовой информации нашу роль в тушении саламандры. Но Мальзус, оглушительно трубящий, что университет спас этот прекрасный городок от гибели, всячески старался с нами подружиться. И с его помощью мы ухитрились сбить газетчиков с толку. Так что скоро общественность перестала нами интересоваться.
Грисволд чуть не тронулся, получив ассигнований больше, чем он, по его мнению, заслуживал.
Заодно его возмущало, что мы получили меньше, чем заслуживали.
Это продолжалось до тех пор, пока он не узнал, что деньги нам необходимы лишь для того, чтобы остаться наедине. Кроме того, нам хотелось быть уверенными, что правило, касающееся свиданий, так и останется аннулированным. И что наша жизнь в «Трисмегисте» останется сносной и в прочих отношениях.
Так что пришлось заключить с Мальзусом молчаливое соглашение о сотрудничестве: в свою очередь мы должны были не дать налепить на него клеймо труса и, напротив, способствовать восстановлению его чувства собственного достоинства.
Вот так протекли зима и весна. Все было чудесно и изумительно.
Я мог пропустить весь этот период, но не могу удержаться, чтобы не остановиться на… на, по крайней мере, одном моменте.
* * *
— Нет, — сказал я партнеру и другу моей невесты. — Медовый месяц мы проведем без тебя.
Он прижал уши и возмущенно сказал:
— Фрр-мяу!
— Ты прекрасно проживешь в этой квартире. Управляющий обещал кормить тебя каждый вечер. В то время, когда он ставит молоко для домового. И не забывай, на домового охотиться нельзя! Ты делал это уже три раза подряд, когда мы с Джинни уходили обедать. После последнего случая добрый народец превратил наш мартини в сладкую воду.
Свартальф сверкнул желтыми глазами и принялся хлестать себя по бокам хвостом. Да, в самом деле — как прикажете коту обходиться с теми, кто величиной с мышь и бегает, как мышь? Естественно, с ними будут обходиться как с мышами.
— Он будет приходить сюда, чтобы стирать пыль и менять тебе песок, — напомнил я самым непреклонным тоном. — Захочешь подышать свежим воздухом — пожалуйста. В любую минуту бери метлу и лети в дымовую трубу. Но домовой неприкосновенен — запомни это, прохвост! И если я, вернувшись, узнаю, что ты гонялся за ним, то превращусь в волка и загоню тебя на дерево, понял?
Свартальф еще раз мотнул хвостом и вызывающе задрал его кверху. В комнату вошла Вирджиния Грейлок, которая несколько часов назад (до сих пор не верится!) стала миссис Матучек. Я увидел ее: высокую, изящную, тонкую, в белом платье, увидел ее прекрасное лицо и облако рыжих волос, падающих на плечи. Ее голос звучал слаще симфонического оркестра. Я даже не сразу понял, что она сказала, так что ей пришлось повторить:
— Дорогой, ты абсолютно уверен, что мы не можем взять его с собой? Это такое испытание для его нервов!
Я очухался достаточно, чтобы ответить:
— У него нервы из оружейной стали. Все прекрасно, но он непременно хочет спать с нами в одной постели… Когда мы вернемся — еще куда ни шло, но если во время медового месяца у меня на животе будет спать кот весом в пятнадцать фунтов… Кроме того, что еще хуже, он предпочитает твой живот…
Джинни залилась румянцем:
— Будет непривычно и странно, если я, после стольких лет, останусь без него. Он мой близкий друг. Если он обещает вести себя хорошо…
Свартальф, успевший забраться на стул, терся о ее бедро и мурлыкал. Мне захотелось сделать то же самое. И все же я был намерен твердо стоять на своем.
— Он не способен вести себя хорошо. К тому же он тебе не понадобится. Мы же собирались забыть обо всем на свете, так ведь? Я не буду штудировать никаких текстов, не стану навещать моих товарищей-оборотней. Мы даже не посетим семейство койотов-оборотней из Акапулько, которые нас приглашали в гости. Ты не собираешься заниматься колдовством и посещать шабаши. Мы с тобой будем вдвоем, и я не хочу, чтобы твоя мохнатая штучка… — я моментально осекся.
Но Джинни не заметила. Она лишь вздохнула и, кивнув, принялась печально гладить кота.
— Хорошо, дорогой, — сказала она. Но тут в ней пробудилась былая строптивая ведьма, и она ехидно заметила: — Что, решил сделаться главой семьи? Ну что ж, поиграйся, пока вольный!
— Я позабочусь о том, чтобы так было всегда! — заявил я.
Она вздернула голову:
— Всегда? — Потом поспешно добавила: — Ну ладно, нам пора. Вещи уже собраны.
— Что ж, супруга, поехали! — согласился я. Она показала мне язык. Я погладил Свартальфа:
— До свиданья, дурачок. Надеюсь, ты не в обиде?
Он легонько куснул мою руку, заявив тем самым обратное.
Джинни крепко обняла его, затем схватила меня за руку и торопливо повлекла к двери.
Дом, в который нам предстояло потом вернуться, находился вблизи «Трисмегиста». Наша квартира находилась на третьем этаже. Состоявшаяся утром свадьба была тихой и скромной. Несколько друзей в церкви, потом завтрак дома у кого-то из них. А затем мы сказали им: «До свидания». Нью-йоркские родственники Джинни и мои — в Голливуде — были богаты. Они скинулись и подарили нам персидский ковер. Подарок нас несколько потряс, но каким новобрачным не хочется роскоши?
Ковер лежал на лестничной площадке под лучами солнца, его краски пылали. На заднем краю громоздился багаж. Мы уютно уселись бок о бок на подушках из полимеризованной морской пены. Джинни прошептала слова команды. Ковер двинулся так плавно, что я и не заметил, как мы поднялись в небо. Ковер уступал в скорости спортивной модели помела, но триста драконьих сил вынесли нас из города за считанные минуты.
Под нами развертывались бесконечные равнины Среднего Запада. Здесь и там, словно серебряные ленты, блестели реки. Мы неслись, и порывы ветерка не проникали за защитный экран. Джинни выскользнула из платья. Она была одета только солнцем, и теперь я понял теорию защитного переноса. Отсутствие чего-то имеет столь же реальное значение, как и наличие.
Мы летели на юг и купались в солнечном свете. Когда наступили сумерки, мы остановились и поужинали в очаровательном ресторанчике. Нам не хотелось останавливаться в помело-отеле, и мы полетели дальше.
Ковер был мягкий, толстый и уютный. Я хотел было поднять откидной верх, но Джинни сказала, что, если мы спустимся пониже, там будет теплее. И она оказалась права.
Небо было усеяно звездами. А потом встала большая желтая луна, и в ее свете половина звезд растаяла. Воздух был наполнен шепотом, внизу простиралась темная земля, и мы слышали, как звенит дружный хор кузнечиков. И все, что будет потом, нас не интересовало…
ГЛАВА 14
Я знал, куда нам надо. Мой фронтовой друг, Хуан Фернандес, нашел хорошее применение приобретенным в армии знаниям. Он служил в секции пропаганды и создал там немало превосходных сценариев. Теперь он готовил уже не насылаемые на врага кошмары, а сонные серии.
