— Как ты себя чувствуешь? — единственное, что пришло мне в голову.
— Прекрасно, — она рассмеялась, а потом принялась меня рассматривать. — А вот ты выглядишь так, будто вся эта чушь имеет под собой основания.
Действительно, многие акушеры во время родов укладывают отца в постель. Но наш врач следовал наиболее распространенному мнению, что максимум симпатической помощи жене я оказываю, когда потею в приемной. За последние месяцы я с таким остервенением изучал все относящееся к этому вопросу, что стал чуть ли не специалистом. Первые роды для такой высокой и худощавой женщины, как Джинни, должны быть трудными. Она восприняла это со своим обычным хладнокровием. В предсказании обратила внимание только на то место, где руны указывали пол ребенка, ибо, зная его, мы не опростоволосимся с выбором имени.
— Как тебе наша дочка? — спросила она.
— Она великолепна.
— Лжец! — она тихо рассмеялась. — Еще не было на свете мужчины, не ужаснувшегося, когда ему сказали, что теперь он должен именоваться отцом сморщенного комка красного мяса, — ее рука потянулась к моей. — Но она еще станет красивой, Стив. Она такая беспомощная. Для нас она самая прекрасная на свете!
Я сказал себе, что не стоит орать прямо здесь, в палате полно матерей.
Спасла меня нянька:
— Я думаю, вам лучше пока оставить вашу жену в покое, мистер Матучек. И доктор Акман предпочел бы побыстрее разобраться с делами. Ему пора домой…
Доктор ждал меня в помещении записи новорожденных. Я вошел, звуконепроницаемая дверь захлопнулась, и нянька запечатала ее, оттиснув на воске звезду Давида. Это была современная больница, здесь принимались все положенные меры предосторожности.
Томас Акман был седой угловатый человек шести футов росту. Он напоминал собой скалу. Я заметил, что под украшенным знаками зодиака халатом медика на нем были белые парусиновые брюки и рубашка без галстука. Не считая, конечно, амулета. Мы пожали руки друг другу.
— Все идет хорошо, — заверил он. — Получены результаты лабораторных анализов. Как вы понимаете, поскольку в роду матери не было человеко-зверей, ваши дети не станут прирожденными волками-оборотнями. Но так как девочка унаследовала от вас комплекс рецессивных генов, она будет легко поддаваться заклинаниям трансформации. Это — определенное преимущество, особенно если она, подобно матери, изберет профессию волшебницы. Но это не означает, что не следует принимать некоторых предосторожностей. По сравнению с другими она будет более уязвима для сверхъестественных влияний.
Я кивнул. Мы с Джинни наверняка неподобающе часто принимали участие во всех нежелательных для нас приключениях.
— Выдайте ее замуж за подходящего человека, — пошутил Акман, — и ваши внуки будут волками-оборотнями!
— Если она окажется похожей на мою старуху, — сказал я, — то, Боже, помоги тому бедняге, которого мы заставим на ней жениться. — Говоря это, я чувствовал себя полнейшим идиотом. — Послушайте, доктор, мы оба устали. Давайте оформим документы новорожденной и покончим с этим…
— Согласен.
Он сел за стол.
На пергаменте уже были написаны имена родителей, дата рождения и официальный порядковый номер, под которым ребенок числился среди других новорожденных.
— Как вы решили ее назвать?
— Валерия!
— Что ж, я предполагал, что ваша жена выберет что-то вроде этого. Ее идея, не так ли? А второе имя?
— Э-э… Мэри. Мое решение, в честь моей матери…
Я понял, что снова бормочу чушь.
— Хорошая мысль. Если ей не понравится причудливое «Валерия», она будет называть себя вторым именем. Хотя подозреваю, что ей понравится.
Он сунул пергамент в машинку, впечатал оставшиеся сведения. Вздохнув, передал документ мне (при этом просыпал на него пепел из пепельницы) и очень торжественно сложил пополам первичное свидетельство с отпечатками пальцев моей дочери.
— А подлинное имя?
— Виктрикс.
— Как-как?
— Это имя всегда нравилось Джинни…
Валерия Виктрикс. Последний римский легион в Британии. Последняя сила, противостоящая Хаосу, как сказала Джинни в одну из тех редких минут, когда была совершенно серьезна.
Акман пожал плечами:
— Ну, не думаю, чтобы девочка когда-нибудь назвала себя так.
— Надеюсь, что не назовет никогда.
Акман окунул орлиное перо в чернила, сделанные из дубовых орешков.
— Во имя птицы, олицетворяющей твою родину, и древа Молнии, — он возвысил голос, — под их и Божьей защитой, дитя сего дня, да будет твое подлинное имя, известное на всей земле лишь твоим родителям, твоему врачу и тебе самой, когда ты достигнешь совершеннолетия, — Виктрикс. И пусть оно принесет тебе добрую славу и счастье. И носи его, пока не истекут отведенные тебе годы… Амен!
Он вписал имя, присыпал доставленным из Галилеи песком и снова встал:
— Этот документ я зарегистрирую лично.
Он зевнул.
— О'кей, это все.
Мы повторно пожали друг другу руки.
— Сожалею, что вам пришлось принимать младенца в такой неурочный час.
— Мы, врачи, ко всему готовы, — ответил он. Сон его оставил. Он пристально взглянул на меня. — Кроме того, я ожидал этого…
— А?
— Я уже слышал кое-что о вас и о вашей семье. И кое-что выяснил самостоятельно. Погадал на рунах. Возможно, вы этого не знали, но ребенок был зачат во время зимнего солнцестояния. И, не говоря уже о наследственности, результаты гадания показывают еще что-то. Не могу понять что. Но я был совершенно уверен, что она родится именно в эту ночь, потому что сегодня — Великое полнолуние. Я буду наблюдать за ней с неослабевающим интересом, мистер Матучек. И советую вам особо оберегать вашу дочь. А теперь — доброй ночи…
ГЛАВА 18
В следующие три года ничего примечательного у нас не происходило. Вернее, так подумали бы вы. Но ведь вы как-то отличаетесь от нас. А что касается нас, то это было время, когда перед нами открылся весь мир. И одновременно — дрогнула земля под ногами.
Начну с того, что мы не ожидали рождения Валерии. Позднее мы выяснили, что Свартальф вновь принялся гоняться за домовым. В отместку Добрый Народец превратил противозачаточные таблетки Джинни в аспирин. Много позже мне подумалось, не крылось ли за этой случайностью нечто большее. Ведущие нас Силы ставят нас в положения, служащие Их целям…
Сперва Джинни намеревалась жить и далее соответственно нашим первоначальным планам. Хотя бы с того времени, когда наша маленькая подрастет, чтобы на день ее можно было оставлять под присмотром приходящей няни. Она получила в Аркане степень доктора философии. Ей предложили великолепную работу. Но поскольку в нашей семье появилась дочь и от этого никуда не денешься, эмансипацию мамы пришлось отложить. Мы не могли доверить Валерию какой-то наемной неряхе! Пока не могли. Ни тогда, когда она впервые научилась улыбаться, ни тогда, когда она начала ползать, ни когда звуки, напоминающие бульканье и птичий щебет, превратились в настоящий смех… Позже, позже.
