И не могло ни к чему привести. Из семени, брошенного на камень, колос не вырастет.
В обычных обстоятельствах они бы никогда не встретились — сын маркиза и дочь фермера. Зажатые в панцирь условностей, они не пробились бы друг к другу. Теперь же она сама должна надеть панцири на них обоих, для верности скрепив их предательством.
Если бы он пообещал не искать ее, она, наверное, не стала бы поить его снотворным, несмотря на совет Дианы. Она верила его слову, однако за целую ночь так и не добилась нужного обещания. Значит, он попытается ее найти.
Поэтому надо заранее принять меры.
Розамунда закрыла глаза и всего на секунду представила себе другой финал. Она ляжет ближе, поцелует его, как целовала на протяжении этой чудесной ночи, вдохнет его неповторимый запах, с удовольствием пробежится руками по его телу и скажет, что останется с ним навсегда.
Что она согласна бросить все и пойти за ним. Что готова стать падшей женщиной и выдержать презрение общества, ибо в его объятиях ей ничего не страшно.
И самое ужасное, что так оно и было. Она и впрямь готова бросить все, прекрасно понимая, что подобное безумство не приведет ни к чему хорошему. Но даже страх будущего страдания не остановил бы ее в погоне за сиюминутным счастьем, будь оно единственной расплатой.
Однако сей безрассудный поступок грозил погубить не только ее одну.
Розамунда могла ради любви пожертвовать домом, образом жизни и репутацией. Но она никогда не пренебрегла бы своим долгом перед Дигби и Венскоутом.
У нее было тяжело на душе. Если она скажет ему всю правду, поймет ли он ее, пойдет ли вместе с ней на такую жертву?
Ей очень хотелось открыться, ибо она безгранично ему доверяла. И тем не менее, возможно, тут они расходятся во взглядах. А что, если для него важнее заявить свои права на ребенка, чем спасти маленькое поместье в Йоркшире? Ночью он не раз намекал на то, что не боится скандала.
Нет, она не вправе рисковать.
Намокшая от слез маска липла к лицу. Розамунда выскользнула из его объятий. Он что-то полусонно пробормотал, но не проснулся. Накрыв его одеялом, она надела сорочку и тихо шмыгнула за дверь. У нее в спальне лежало дорожное платье коричневого цвета, которое она могла надевать без посторонней помощи, ибо во время нынешнего рискованного предприятия Милли надлежало оставаться в Аррадейле. Одевшись, девушка прокралась в кухню, отчаянно надеясь, что все слуги еще спят.
В кухне стояла тишина, очаг не горел. Стараясь не шуметь, Розамунда взяла холодное мясо, хлеб и смородиновый ликер, который вчера вечером приготовила Джесси по ее просьбе, добавив в него бренди и побольше пряностей.
Вылив пузырек со снотворным в графин, она все перемешала и попробовала на вкус. Ликер был крепким и терпким, а пряности отбивали запах каких-либо примесей.
И все же ей совсем не хотелось поить его этой дрянью.
Тем не менее, отбросив сомнения, Розамунда поднялась наверх. Бренд уже проснулся и лежал на животе, опершись подбородком на руки и глядя на нее сквозь растрепанные волосы.
— А вы ранняя пташка!
— Скоро рассветет, — заметила она, пытаясь скрыть свою тоску. — Вам пора собираться.
— Какой дурак сказал, что перед самым рассветом бывает самое темное время суток?
К чему этот глупый разговор?
— Я принесла вам завтрак. Правда, очень незатейливый. Слуги еще не встали.
Бренд сел в постели, и она подала ему поднос.
— А вы не будете есть? — спросил он.
— Я уже перекусила, — солгала Розамунда. Сейчас ей кусок не полез бы в горло.
Он с аппетитом взялся за еду, не сводя с нее глаз.
— Хорошо бы вы еще больше открыли свое лицо.
— К сожалению, не могу.
В комнате становилось все светлее, а значит, опаснее. Не ровен час, Бренд разглядит конец шрама, который теперь выглядывает из-под укороченной маски.
Он тем временем пожал плечами и сдросил с полным ртом, не притрагиваясь к рюмке с ликером:
— Ну, и что теперь?
— Теперь моя карета доставит вас в Терек.
Бренд устремил на нее хитрый, задумчивый взгляд:
— Но я легко догадаюсь, где вы меня держали. Предупреждаю, у меня хорошая пространственная ориентация.
— Вам завяжут глаза, — солгала она.
Он покачал головой, удивляясь такой бессмыслице. Господи, только бы он выпил! С минуты на минуту к парадному подъедет карета Дианы. Надо, чтобы он оделся, перед тем как отключиться. Если, конечно, он вообще выпьет это проклятое снотворное.
— Попробуйте смородиновый ликер, — предложила девушка. — Я… я приготовила его специально для вас.
Бренд улыбнулся немного печально, но взял рюмку и сделал глоток.
— Ого! От такого ликера я, пожалуй, опять свалюсь. Ничего себе утренний напиток!
Розамунда напустила на себя обиженный вид:
— А я хотела вас порадовать… поскольку не было пирога…
Бренд засмеялся и отхлебнул смелее.
— Я полагаю, вреда не будет, ведь мне не придется скакать верхом.
Борясь со слезами, она подала ему одежду. Он встал с постели и начал одеваться.
— Не стойте здесь как суетливая служанка, — сказал он немного резковато.
Розамунда, разозлившись на свою судьбу, тотчас уселась на кровать и стала смотреть, как он застегивает рубашку.
— Итак, — спросил он, — когда мы с вами попрощаемся?
— Скоро.
— Вы не поедете со мной?
— Я не могу. Мне надо возвращаться домой.
— К мужу. — Он откусил еще хлеба, потом надел жилет и сюртук, оставив их незастегнутыми. — Он вас не стоит.
— Не говорите так.
Бренд взял рюмку с ликером и сделал большой глоток. Судя по всему, он топил в вине свой гнев. Внезапно он протянул ликер ей.
— Пусть это будет нашей чашей любви. Выпейте за чудесную прошлую ночь и поклянитесь, что никогда ее не забудете.
Розамунда испуганно взглянула в его сердитое лицо. Может быть, он что-то заподозрил? Но в его глазах читались лишь тоска да печаль, и воля ее дрогнула. О Боже, ей нельзя этого делать!
Но отступать поздно. Половину он уже выпил.
И тут ее осенило, что будет только справедливо, если она тоже вкусит от своего предательства. Накрыв его теплую руку, она притянула к себе рюмку и отпила с края, еще мокрого от его губ. Потом нарочно сделала большой глоток и отдала ему рюмку:
— Допивайте. Обещаю вам, что всегда буду помнить эту ночь.
