Фитц флиртовал с ней и из кожи лез, чтобы задержать ее, но, даже несмотря на то что девушка умело поддерживала эту игру, он понимал: ее внимание, как и у любого хищника, никогда не отвлекается от намеченной жертвы.
Наконец он передал ее влюбленному в нее Ормсби и скрылся в бильярдной, однако, так как он играл лучше всех, ему и там стало скучно. Выпив еще вина, Фитц решил, что на сегодня достаточно…
И вот теперь его волокли обратно.
— Знаешь, дорогая наша Дженива умеет предсказывать будущее, — не умолкала леди Талия. — И делает это очень хорошо.
Фитцу не слишком понравилось это замечание, он все еще был убежден, что эта мисс Смит скорее всего обыкновенная авантюристка.
— Такие люди обычно используют всякие хитрые трюки, чтобы их предсказания сбывались.
— О нет, дорогой, — беспечно отмахнулась леди Талия. — Трюки! Это я и сама умею!
Спаси его, Боже, от них ото всех! Все же Фитц позволил леди Талии втащить его в гостиную, где она согнала со стула доктора Игана, сидевшего напротив нее. Слава Богу, того это лишь позабавило. Возможно, мрачно подумал Фитц, библиотекарь, как и он сам, рад лечь спать пораньше.
В конце концов, поняв, что деваться ему все равно некуда, Фитц сел и сосредоточился. Как бы ни была чудаковата леди Талия, в карты она могла обыграть самого дьявола и терпеть не могла несерьезную игру.
Эш слегка пошевелился, и его рука легла на ее грудь.
— Бесценная жемчужина. Моя милейшая Дженни…
— Так называл меня отец.
— Ты не против? — Он поднял голову.
— Нет, конечно, нет. — И тут Дженива рассказала Эшу об отце и Эстер, обо всем хорошем и о печальном. — Думаю, это не ее вина. Дело во мне, — закончила она.
— Нет, любовь моя, вы просто разные. Все же хорошо, что ты будешь далеко от них, в своем собственном доме.
— Ты хочешь сказать, в раю. — Она потянулась к нему за поцелуем. — Главное — это то, что я буду с тобой. Мы обязательно сохраним наше счастье, даже если не все пойдет идеально. Я это докажу тебе.
Он прижался к ней.
— Тут нечего доказывать. Я тоже сделаю все, что смогу. У тебя будет все, чего ты захочешь, — драгоценности, шелка… даже заводные игрушки, если они тебя действительно интересуют.
Дженива засмеялась:
— А как же экономия? Впрочем, для себя я ничего не хочу, только тебя.
— Разве что пищи время от времени?
— Разве что, — с улыбкой согласилась она.
— И может быть, дрова зимой?
— Да, наверное, потребуются.
— Тогда, может, чуть-чуть одежды? Расхохотавшись, Дженива толкнула его, и они, щекоча и пощипывая друг друга, свалились на простыни со следами пролитого бренди.
Когда они успокоились, Эш, вдруг став серьезным, сказал:
— Я хочу сделать тебе драгоценный подарок, Дженни. Я хочу подарить тебе луну и звезды.
— А я хочу, чтобы ты тратил деньги на свою землю и своих людей. Обещаю, что постараюсь не ворчать на тебя за это.
— Не могу придумать ничего лучшего, чем слушать, как ты ворчишь на меня.
Она с нежностью провела рукой по его груди.
— Разве это не лучше?
— Нет, не лучше. — Он улыбнулся, и она поцеловала его.
— А это? Или, может, вот это… — Дженива опустила руку и дотронулась до того приятного и мягкого, что немедленно стало твердеть под ее рукой. Она улыбнулась.
— О Боже! Ты выиграла. Хорошо, не ворчи, а говоря о… Эш лег так, что Дженива сразу поняла, чего он хочет. Не спуская глаз с его лица, она села на него, затем приподнялась и медленно ввела его в себя, настороженно следя за выражением его глаз, не делает ли она того, чего не следует делать.
Она даже не могла представить, что ей станет так хорошо, и тут же полностью опустилась на него.
— Кажется, это гораздо лучше, чем ворчать, — сказала она с хрипотцой в голосе.
— Я это запомню. — Эш прикрыл веки, и Дженива поняла, что он весь там, в том самом месте.
Она наклонилась вперед, знакомясь с новыми приятными ощущениями. Ее волосы упали налицо и грудь, и он окутал ими ее груди, не отрываясь от сосков. Она жадно глотнула воздух и крепко обхватила его бедрами, уже почти не владея собой.
Эш приподнимал ее и опускал, снова приподнимал…
— Может быть, мне все же поворчать для контраста, — спросила она дрожащим от восторга голосом, проводя волосами по его груди.
— Любимая, ты можешь работать своим острым язычком сколько хочешь, сейчас меня это не интересует, — хрипло сказал Эш.
Закрыв глаза, Дженива вместе с ним погрузилась в горячий водоворот страсти и любви. Пусть ему будет хорошо. Позднее, мокрая от пота, она заметила:
— Я уверена, что могу делать это еще лучше. Я имею в виду — ворчать.
Он лишь засмеялся, и Дженива поняла, что он сейчас чувствует. Похоже, у него не осталось сил даже на то, чтобы думать. Ей и самой не хотелось шевелиться, зато хотелось, чтобы их тела никогда не разделялись. Если бы только эта ночь могла длиться вечно!
Вероятно, в конце концов они оба задремали. Лишь когда часы, пробив одиннадцать, разбудили ее, Дженива возбужденно воскликнула:
— Боже! Нас наверняка уже ищут!
Вскочив с постели, она стала лихорадочно оглядываться в поисках своей одежды…
Глава 41
Однако Эшарт удержал ее:
— Все слишком увлеклись вином и развлечениями, чтобы заметить наше отсутствие. — Когда Дженива сердито посмотрела на него, он вздохнул: — Ладно, мы можем вернуться, если тебе этого хочется, любовь моя. — Говоря это, он рисовал пальцем круги на ее животе. — Но одна вещь все же вызывает у меня любопытство…
— Что именно? — Она насторожилась, опасаясь чего-то, что могло бы разрушить чары этой ночи.
— Берберские пираты.
Ах вот оно что! Она заставила его лечь и тоже начала разрисовывать пальцем его живот.
— Я не была такой уж храброй, как это может показаться. Он взял ее руку.
— Расскажи мне, Дженива.
— Это приказание?
— Я заплачу тебе поцелуем. К тому же мне хочется знать. Расскажи, любовь моя.
Дженива поморщилась, но она ни в чем не могла отказать ему.
— Собираясь присоединиться к отцу, мы с мамой плыли на торговом корабле, который был хорошо вооружен. Корсары, вероятно, никогда бы не напали на нас, если бы шторм не повредил корабль. В результате мы еле тащились, и нам потребовалось дать решительный отпор, чтобы отогнать их.
— И каков же был твой личный решительный отпор?
