Он воззрился на нее:
— Прошу прощения?
— Бок о бок. — Она поднялась, взяла стул и понесла его к столу. Фитц забрал стул у нее. Дамарис не возражала, но заметила: — Я не неженка, ты же знаешь. Мне доводилось двигать мебель и потяжелее.
Глядя в его глаза, она не могла думать ни о чем, кроме его губ на своих губах, его тела, прижимающегося к ней...
Он положил руки ей на плечи, но только для того, чтобы усадить ее на стул, да так твердо, что у нее зубы клацнули. Он открыл рот, словно собирался извиниться, но потом сел.
— В чем конкретно заключается твой блестящий план? «Сесть к тебе на колени и поцеловать тебя». Единственное, что ее останавливало, — это уверенность, что он покинет комнату, а возможно, и дом. Он, как и она, понимал, что происходит между ними, но вознамерился не поддаваться соблазну. Сильная воля может быть раздражающей...
— У меня разбегаются мысли, — сказала она. — Я не вникаю должным образом в содержание писем. Если мы будем работать вместе...
— Мои мысли не разбегаются.
Она внимательно посмотрела на него.
— Нет?
У него на щеках проступила краска, и он отвел взгляд.
— Ладно. — Фитц взял письмо, лежащее перед ним, и развернул. — Шестое декабря тысяча шестьсот девяносто седьмого года, от сэра Роджера Мидколла о новом соборе Святого Павла, а также рецепт, как избавиться от блох.
Дамарис взяла следующую бумагу, слишком явственно ощущая атмосферу интимной близости.
— Без даты. Весьма эффективное средство от глистов у детей. Пажитник, полынь и патока. Я использовала почти такой же.
— У тебя были глисты?
— Я помогала бедным, сэр.
Он подшучивал, а это было уже кое-что. Фитц взял следующий листок.
— Похоже, мы напали на золотоносную жилу рецептов. Пилюли из норвежской смолы и девясилового корня. Эффективны против цинги.
— Чего не знаю, того не знаю. — Она вытащила бумагу, сложенную пополам, и развернула. Посмотрела на него, затем медленно прочитала: — «Сильное слабительное госпожи Бетти».
Он наклонился ближе, взявшись за край бумаги, но она сказала:
— Тут нет ничего интересного, и, возможно, это не та Бетти.
— Верно, но если та, значит, у нас есть ее почерк. Бетти Прис, говорят, была тихой, кроткой леди. Для чего ей могло понадобиться сильное слабительное?
— Чтобы избавить тело от ядов. — Она взглянула на него. — Это не те яды.
— Я знаю. Но трудно удержаться, чтобы не провести связь. Что это?
— Смесь компонентов, но в основном teucrium scordium, больше известный как настойка дубровника.
— Кому известный, а кому и нет, — заметил он, на этот раз с искренней улыбкой. Однако он отпустил бумагу, прерывая связь, и вытащил другую из сундука.
Они бегло просмотрели ряд рецептов лекарственных средств, затем задержались на таком же аккуратном почерке, каким было описано слабительное госпожи Бетти. Дамарис положила их рядом, но сказала:— Бетти Прис не стала бы описывать свой рецепт в таких выражениях, верно?
Он со стоном откинулся назад.
— Разумеется, нет. Ну и тупица же я сегодня.
Дамарис достала еще одну бумагу — просительное письмо от дальнего родственника, гадая, по той же причине его мозги плохо работают, что и у нее, или нет. Она надеялась, что да. Ей так хотелось прислониться к нему, прильнуть, прижаться ближе.
Он положил ладонь ей на руку. Она вскинула глаза: он был так близко, его губы были совсем рядом...
«Какой вред от одного поцелуя? — нашептывало ее жаждущее тело. — Только поцелуй...»
Он слегка отодвинул ее назад, и она выпрямилась. Еще нужно разобрать половину сундука и очень много в том, что она бросила. К тому же она играет с огнем.
Дамарис поднялась, двигая плечами.
— Надо немного размяться, а то все тело затекло. — Она прошлась по комнате, стараясь не смотреть на него. Ей следовало бы уйти, пока она еще владеет собой.
— Нам нужен образец почерка Бетти Прис.
Его резкий голос разрушил чары, и она повернулась к нему.
— У вдовы должен быть, — предположила она.
— Наверняка. Подразумевается, что я и его украду?
— А не может ли кто-нибудь попросить ее об этом за обедом?
Его взгляд застыл, словно такая возможность поразила его.
— Почему нет? — спросила она. — Мы же не делаем ничего дурного. — Затем непроизвольно добавила: — Или делаем?
Лицо ее собеседника стало непроницаемым. Он ответил:
— Нет, конечно. Эш может спросить ее. Он сейчас единственный из нас, кого она станет терпеть.
— Вот и славно. Вероятно, стоит попросить у нее и другие документы, касающиеся ее бабушки. Неужели она откажет? — Мы же говорим о вдовствующей леди Эшарт, — сухо напомнил он. — Но возможно, она не увидит в этом никакого вреда.
— О каком вреде идет речь? — Ее терпение лопнуло. — Почему ты не расскажешь мне, что происходит? Это так глупо!
— Нет, важно и опасно, и я не хочу втягивать тебя в это. Тишина пронзила комнату, словно молния без грома. Он втянул воздух, встал и отвернулся.
— Мне не следовало говорить это. Забудь. Нет, вряд ли ты на это способна. Прошу тебя никому не повторять этого.
Она подошла поближе к столу.
— Это связано с Дженивой. Значит, покушение все-таки было...
— Нет. — Уверенность, прозвучавшая в его голосе, заставила ее замолчать. Он повернулся к ней. — Я делаю все возможное, чтобы всех обезопасить. Полагаю, что здесь сейчас никому ничто не грозит.
— Никому...
— Я больше не могу ничего сказать. Мне и этого не стоило говорить.
Он на секунду стиснул кулаки, прежде чем взять себя в руки.
Осознание правды все равно что пение, решила Дамарис, когда звуки выходят идеальные и скользят, чистые и звонкие, словно птичьи трели. Теперь она знала правду и не могла молчать.
— Тебе нужен кто-то, с кем бы ты мог обо всем этом поговорить. Пусть это буду я.
— Не говори чепухи.
Один только его тон должен был бы остановить ее, но она шагнула вперед и прижалась к столу, разделявшему их.
— Я постараюсь не задавать слишком много вопросов. Ноя должна помочь. Потому что это важно и опасно. Если ты хотел, чтобы я оставалась в стороне, не надо было мне ничего говорить.
— Значит, ты хочешь пристыдить меня, отплатив добром за зло?
— Я и сама не понимаю, чего хочу. Для меня внове эти аристократические дома судьбы, которые переплетаются с историей. Я не знаю мужчин. Вы озадачиваете меня, все вы.
