Часы пробили девять. Она взглянула на дверь, словно моля, чтобы лакей вернулся. Пальцы, не останавливаясь, нервно теребили кольца.
Пора снова прибегнуть к отвлекающей тактике.
— Все предприятия вашего отца находятся на Востоке? Она вновь взглянула на него:
— Вы, пожалуй, чересчур интересуетесь моим приданым для человека, который утверждает, что он нейтральное лицо.
— Мне просто любопытно, не более, — сказал он правду. — Например, если ваше наследство за границей, кто управляет им?
Она все еще смотрела с подозрением, но ответила:
— Он оставил торговые дома лейтенантам, которые управляют ими. Я получаю долю прибыли.
— А если они не станут платить? Это не слишком надежное соглашение.
— Не беспокойтесь, я не умру с голоду. Отец вложил деньги в недвижимость здесь, в Англии, и доходов с нее вполне хватит на жизнь. Я подозреваю, он планировал вернуться как богатый набоб. — Она начала загибать пальцы: — Я владею домами в Лондоне; пятью сельскохозяйственными имениями, включая два с залежами угля; долей в кораблестроительной компании в Бристоле плюс доками там же и в Ливерпуле; десятью, если не ошибаюсь, торговыми кораблями и большой частью города Манчестер.
«Хватит на жизнь» явно было ироничным. Фитц был потрясен. Вероятно, ее поверенные утаили полный размер ее состояния, ибо он не помнил таких деталей в досье Эшарта на нее.
Эта изящная молодая женщина с острым умом, храброй душой и катастрофическим отсутствием жизненного опыта обладала исключительным богатством. Поразительно, что ее до сих пор не соблазнили или не похитили для получения выкупа.
Он придумал решение о передаче опекунства Родгару только для того, чтобы вырвать ее из лап лорда Генри. Но теперь он понимал, что это жизненно необходимо. У нее должен быть самый сильный и могущественный защитник, который только возможен.
Наконец послышался стук в дверь. Мейзи открыла, и лакей объявил:
— Маркиз встретится с вами в своем кабинете в любое удобное для вас время, мисс Миддлтон.
Это означало прямо сейчас, потому что слуга продолжал стоять, готовый сопровождать ее. Фитц заметил, как она украдкой вытерла вспотевшие ладони о юбку, и ему захотелось заключить ее в объятия, пойти с ней, даже говорить вместо нее. Глупая мысль, ибо это она должна сделать сама. Но вот проводить ее туда он вполне мог.
Фитц так и сказал, добавив:
— На случай, если лорд Генри попытается вмешаться. Она ответила ему любезной улыбкой и взяла теплую шаль, которую подала служанка. Родгар-Эбби содержалось в превосходном состоянии, но ни в одном доме невозможно зимой поддерживать тепло в коридорах. Они вышли из комнаты и последовали за лакеем.
— Слава Богу, что я не переоделась, — заметила Дамарис, нарушая молчание. — Не хотелось бы прийти на встречу, дрожа как осиновый лист. Он мог бы расцеловать ее за храбрость духа.
— Говорят, король Карл I, отправляясь на казнь, надел лишнюю пару шерстяного белья, дабы непроизвольная дрожь не была по ошибке принята за страх.
Она потрясенно взглянула на него.
— Если бы мне вот-вот должны были отрубить голову, я бы дрожала, как бы тепло ни была одета.
— Особенно если учесть, как из рук вон плохо палачи делали свое дело. — Он поморщился. — Прошу прошения. Не тема для леди.
— Ну не знаю. Мама обожала читать истории о христианских мучениках. У нее даже были книги с иллюстрациями.
Парадная лестница спускалась в огромный центральный холл. Венки и гирлянды придавали ему праздничный вид. Но это место должно напоминать Дамарис, что вчера здесь она унизила себя. Он предложил ей руку, чтобы спуститься. Внизу лакей жестом указал Дамарис следовать за ним в рабочий кабинет маркиза. Дальше ему идти нельзя.
— Уверен, что все пройдет хорошо, — сказал Фитц. — Но я все же желаю вам удачи. Она никогда не помешает.
Дамарис сделала книксен:
— Благодарю вас за помощь, мистер Фитцроджер. — И пошла — спина прямая, голова высоко поднята.
Глава 3
Фитц хотел дождаться, когда Дамарис выйдет от маркиза, но ему было неприятно мозолить глаза двум лакеям, которые стояли в холле. Кроме того, очевидно, несколько человек еще находились в столовой. Однако в свою комнату он тоже не желал возвращаться, потому что делил ее с Эшем и, когда уходил, тот еще спал.
Вначале, получив приглашение Родгара, Эш отклонил его, точнее, швырнул в огонь. Терпеливый секретарь Эша написал и отослал вежливый отказ. Потом его друг встретил своих двоюродных бабушек, направляющихся сюда, и передумал. Отчасти причиной этого была, безусловно, прелестная компаньонка бабушек, мисс Дженива Смит, но Фитц подозревал, что Эш обрадовался поводу принять приглашение. Теперь, вероятно, вражда закончится.
По его приезде была тут же найдена роскошная спальня. Фитц слышал, что лорда Генри попросили разделить комнату с его неприятной женой, что могло частично объяснить его дурное настроение. О поисках комнаты для Фитца и речи не шло, поэтому он поселился с Эшем. Они и раньше часто поступали так — на постоялых дворах и в других битком набитых домах. Но сейчас ему не хотелось тревожить спящего.
Молодой человек пересек холл и в поисках тепла подошел к огромному камину, где все еще тлело рождественское полено, но ему не под силу было справиться с холодом громадного помещения. Он с уважением отметил, что Родгар обеспечил лакеев теплыми сюртуками и перчатками для исполнения обязанностей в холле. Немногие хозяева отличались такой заботливостью.
Фитц гадал, что Родгар подумает о его собственной роли в приключениях Дамарис. Может, тоже сочтет его охотником за приданым?
Он подошел к краю камина, чтобы рассмотреть прелестную картину с изображением итальянской рождественской сцены, принадлежащую Джениве Смит. Девушка же, очаровательная, умная, сильная, храбрая, стала бы Эшу отличной женой во всех отношениях, если бы только была богата.
Предполагалось, что Эш должен жениться на деньгах, чтобы возродить к жизни имения, которые вдовствующая леди Эшарт довела почти до полного разорения. Семена разрушения были посеяны в этом доме сорок лет назад, когда тетя Эша, леди Августа Трейс, вышла замуж за отца нынешнего лорда Родгара. В течение года она благополучно произвела на свет сына, а еще через два года родила дочь, впала в глубокую депрессию и задушила новорожденное дитя.
Это ужасающее деяние не подверглось судебному наказанию, но ее заточили здесь, где вскоре она умерла, возможно, от чувства вины и скорби. Ей не было еще и двадцати. Ее мать, нынешняя вдовствующая маркиза Эшарт, возложила всю вину на Маллоренов и пообещала уничтожить их. Ее супруг и двое сыновей оказались людьми слабыми и апатичными, не возражающими против ее верховенства во всех делах. К тому же Эш унаследовал все, еще будучи ребенком. Каждый фартинг вдова направляла на попытки подорвать положение Маллоренов в политике, обществе и при дворе. Но ее усилия оказались тщетны, и за последние десятилетия Маллорены достигли процветания благодаря блестящему управлению Родгара.
