— Ха! Вы, сэр. — Фитц обернулся и обнаружил лорда Генри, направляющегося к нему. — Где моя подопечная?
— С лордом Родгаром, сэр. — После минутного раздумья он добавил: — Просит, чтобы опекунство над ней было передано ему.
— Что?! — И без того красное лицо лорда Генри побагровело. — Дерзкая девчонка! Черт возьми, он может сделать это.
Фитцу пришло в голову, что для лорда Генри его обязанности опекуна так же неприятны, как и для Дамарис. Это его не извиняет, но едва ли он не станет бороться за свое право продолжать их.
— Своих детей у нас нет, — проворчал лорд Генри. — Не привыкли к молодым людям в доме. У жены от нее мигрень. А она трудная девушка, сэр. Своевольная. Неженственная. Крайне дерзкая. Это до добра не доведет, что, собственно, и случилось.
Хотелось бы Фитцу знать, что же такого натворила Дамарис, что так оскорбило ее опекуна, но он также подумал, что именно те качества, которые отталкивают от нее лорда Генри, привлекают его.
Лорд Генри повернулся и посмотрел в сторону кабинета своего племянника, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь стены. Но в конце концов, ворча что-то себе под нос, прошествовал в Гобеленовую комнату, наиболее уютную из всех гостиных Родгар-Эбби.
Что ж, подумал Фитц, все становится на свои места. Но тут его взгляд наткнулся на презрительную ухмылку одного из лакеев. Ее тотчас же как ветром сдуло, но до Фитца дошло, что он по-прежнему в том же виде, в котором помчался за Дамарис, — в рубашке с расстегнутым воротом и с неубранными волосами. Вот дьявол! Фитц поспешил прочь, чтобы привести себя в порядок. Он тихо вошел в спальню. Эш уже встал, оделся, и вокруг него хлопотал его камердинер Генри.
— Должно быть, это любовь, — сухо прокомментировал Фитц.
Эш швырнул в него расческой. Фитц с улыбкой поймал ее. Он был рад, что его друг встречает день, полный надежд. Эш по натуре не был ни угрюмым, ни жестоким, но он рос под мрачным бременем и был подвержен приступам дурного настроения. Но с появлением Дженивы Смит появился и свет. Да будет он ясным и долгим!
— Ты завтракаешь внизу?
— Где, несомненно, ожидает Дженива. — Эш выхватил у Генри окаймленный кружевом шейный платок и небрежно повязал его. — Довольно, Генри. Я же не ко двору иду. Кстати, — добавил он, обращаясь к Фитцу, — я уезжаю сегодня вместе с вдовой.
Фитц удивился:
— Иисусе, почему?
— А какой у меня выбор? Бабуля не останется здесь, а я едва ли могу сделать ей ручкой из дверей после вчерашнего.
Бабулей Эш называл вдовствующую леди Эшарт. По мнению Фитца, душа и сердце старухи оказались непоправимо отравлены трагедией ее дочери. Но Эш был привязан к ней. Его родители отдалились друг от друга спустя какие-то недели после свадьбы и не проявляли никакого интереса к ребенку. Вдова вырастила его и сумела завоевать любовь.
Фитц взглянул в окно.
— Сомневаюсь, что кто-нибудь сегодня уедет, Эш. Опять снег идет.
Эш повернулся посмотреть.
— Вот черт! Ее хватит удар.
— В этом есть и хорошая сторона. Больше времени для примирения между нею и Маллоренами.
Эш покачал головой:
— Она признает, что у тети Августы была неустойчивая психика, но чтобы оправдать. Маллоренов, ей пришлось бы взять часть вины на себя. Этого она никогда не сделает. Уступчивость не в ее характере. — И это еще очень мягко сказано, подумал Фитц. — Но я сделаю для нее все, что в моих силах. Когда она решит ехать, я буду сопровождать ее домой.
— А как же Дженива? — Не похоже, чтобы Эш был готов расстаться с ней.
— Она поедет с нами, разумеется.
— В Чейнингс? Зимой?
Чейнингс, родовое гнездо Эшартов, был самым неуютным местом из всех, в которых Фитцу доводилось бывать, не говоря уже о полнейшем запустении и разорении. Сырость и сквозняки просачиваются из каждого угла. Истлевшие ковры дышат на ладан. Во всем огромном доме витает запах тления, а куски потрескавшейся штукатурки от малейшего прикосновения грозятся свалиться на голову.
— Дженива не хрупкий цветок, — сказал Эш. — После стольких лет, прожитых на военных кораблях с ее отцом, даже Чейнингс покажется сносным.
— Но мне казалось, ты намеревался строго соблюдать приличия.
Эш забрал у Генри носовой платок, на который тот накапал духами, и сунул его в карман.
— С нами будет бабуля.
— Которая практически не выходит из своих комнат. Ловко. Видимость приличия, позволяющая тебе делать все, что хочешь.
Эш резко повернулся к нему:
— Если бы я мог сделать так, как хочу, то женился бы на Джениве сегодня же. Но пусть она увидит, что получит вместе со мной.
Фитц сел, чтобы стянуть сапоги для верховой езды, угрюмо подумав при этом, что Чейнингс способен отвратить от замужества даже такую девушку, как Дженива. Но конечно же, этого не случится. Любовь крепко поймала ее в свои сети, да и Эш прав насчет ее жизненного опыта. Ее отец был морским капитаном, и они с матерью плавали по морям вместе с ним. Она даже участвовала в морском сражении с барбадосскими корсарами и, как говорят, решила исход битвы, пристрелив капитана корсаров. Если это правда, то ей нипочем ни Чейнингс, ни вдова.
Дамарис Миддлтон вела гораздо менее опасную жизнь, но сделана из того же теста. Фитц замер с сапогом в руке, вспомнив свои слова, сказанные ей: «Обещаю защищать и поддерживать вас, позаботиться, чтобы все вышло так, как вы пожелаете».
Он мог убеждать себя, что как только Родгар согласится взять опеку над ней, его обязательство уже не будет иметь значения, но Фитц был человеком слова. Он подразумевал, что будет приглядывать за ней до конца этого праздника, и наверняка она так это и поняла.
Однако теперь ему придется уехать с Эшем. Причин тому было несколько, но самая настоятельная заключалась в том, что он являлся телохранителем Эша. Эш об этом не знал — ему даже не было известно, что его жизни что-то угрожает, но его безопасность — главная забота Фитца.
Три недели назад, когда они с Эшем находились в Лондоне, Фитц, к своему крайнему удивлению, был вызван в Маллорен-Хаус. Поскольку время было означено до полудня, он сомневался, что маркиз Родгар предлагает нанести ему светский визит. Он отправился на встречу, надеясь, что это имеет какое-то отношение к примирению между Трейсами и Маллоренами. То, что он услышал, оказалось полнейшей неожиданностью.
Родгар, сама холодная вежливость, информировал его, что на Эша готовится покушение. Нет, Фитц не может узнать, кто желает смерти Эшарту и по какой причине. Однако как человека, близкого Эшарту, его просят еще раз употребить свой талант телохранителя на службу королю, чтобы сохранить Эшарту жизнь.
Родгар заверил Фитца, что его услуги потребуются ненадолго. К открытию зимнего сезона восемнадцатого января опасность минует, и он будет свободен и волен делать, что пожелает. К тому же он станет на тысячу гиней богаче — в том случае, разумеется, если Эш останется жив.
