Кейт спустился вниз и сказал, что хочет поговорить с Толлбриджем в гостиной. Когда тот вошел, Кейт захлопнул дверь.
— В мое отсутствие вы не позволите Дрейдейлу войти в этот дом.
— Мне не нравится ваш тон, сэр, но я уверен, что Дрейдейл сейчас не в состоянии разъезжать с визитами.
— Теперь о вашей дочери. Я не хочу, чтобы она обвиняла и поучала Пруденс.
— Вы хотите, чтобы я запретил дочери появляться в ее родном доме? Ну, знаете ли, сэр… Но если вы настаиваете, сегодня ее здесь не будет.
Кейт смягчил свои манеры, сообразив, что, к несчастью, придется просить Толлбриджа об услуге.
— Я вам очень благодарен, сэр, и сожалею о причиненном беспокойстве. Я действительно беспокоюсь о благополучии моей невесты.
— Конечно, конечно. Это вполне понятно.
Выбора не было.
— Дело в транспорте.
— Транспорт?
Толлбридж поднял брови, на губах промелькнул намек на ухмылку. Наверное, это мастерство торговца — чувствовать потребности других.
— Мне понадобится карета, чтобы перевезти Пруденс и ее багаж в мой дом. Я не ограничен в средствах, но у меня мало наличных. Я отправился в поездку вчера, не ожидая таких сложностей.
— Далеко ехать? — спросил Толлбридж.
Ожидаемый вопрос, и Кейт приготовил в ответ полуправду.
— Думаю сначала отвезти жену в фамильный дом.
— В Кейнингз? Прекрасное место. Уверен, Пруденс будет в восторге. Позвольте снабдить вас каретой и слугами, Бергойн. Почту за честь.
Да, Толлбридж явно горит желанием наладить связи с графом. Кейт, однако, надеялся получить деньги. Если он воспользуется каретой Толлбриджа, то конюх и кучер узнают правду, как только окажутся в Кейнингзе.
Ну и пусть. Все равно долго ее не скроешь.
Но, черт побери, он ничего не сказал Пруденс! Как она отреагирует, узнав, что брак сделает ее графиней? Это сочтут счастливым билетом, но ему-то лучше знать. Внезапное превращение в графа обернулось для него адом.
Не нужно пока ей говорить. Он что-нибудь придумает.
Кейт поблагодарил Толлбриджа и поспешил к Орешку. Он сел в седло, обдумывая дела, требующие немедленного внимания. Следовало бы послать сообщение в Кейнингз, чтобы подготовить всех, но он этого делать не станет. Кто-нибудь примчится сюда и выставит возражения против свадьбы. Второе такое событие за два дня — это уж чересчур.
Кейт отправился в путешествие длиной в двадцать миль, решив не оповещать семью. В новых нарядах и с отличными манерами Пруденс произведет хорошее впечатление. Пусть устроится в Кейнингзе раньше, чем обнаружатся неминуемые откровения о скандальном событии и его подоплеке.
Кейт поймал себя на том, что думает об этом браке как о свершившемся факте и это его совсем не расстраивает. Несмотря на множество проблем, он предпочитал жениться на своей Гере, а не на какой-нибудь претендентке из материнского списка.
Пруденс позволила миссис Поллок и служанке снять с нее свадебное платье и покрытый вышитым шелком корсет, но потом кое-что вспомнила.
Оттолкнув чужие руки, она настояла на том, что снимет нижние юбки за ширмой. Там Пруденс подняла сорочку и развязала правую подвязку с прикрепленными к ней ножнами, которые специально сделала для ножа. Она взяла с собой нож с ужасной целью, но и для храбрости, как и булавку Кейта, которую трудно было заметить на украшенном цветами корсаже.
— Ваша ночная рубашка, мисс.
На ширме появилась чудесная ночная сорочка из батиста и кружев, та самая, которую Сьюзен выбрала для первой брачной ночи.
— Дайте мне мою обычную, — сказала Пруденс.
Не найдя лучшего тайника, она засунула нож за умывальник и сняла остальную одежду. Надев свою простую ночную рубашку, Пруденс вышла из укрытия и позволила суетящимся женщинам уложить себя в постель. Затем выпила какой-то горький отвар, который настойчиво предложила миссис Поллок.
— Я бы предпочла бренди, — пробормотала Пруденс.
Миссис Поллок только языком прищелкнула и высказала надежду, что бедная мисс Юлгрейв не повредится умом от ужасных событий.
Полог кровати опустили, и Пруденс, наконец, осталась одна, если не считать воспоминаний.
Она помнила, как утром готовилась к свадьбе, больная от нервозности и сомнений, как ее немного ободряли болтовня Сьюзен и миссис Поллок. Они так живо судачили о супружеских радостях, об удовольствии быть хозяйкой дома и матерью…
Сьюзен утром одолжила ей брошь, приговаривая: «Что-то старое, что-то новое, что-то одолженное, что-то голубое и серебряный шестипенсовик в туфельке».
Вычурная брошь чудесно выглядела на замысловато украшенном корсаже.
Пруденс сказала, что серебряная булавка принадлежала ее отцу и, следовательно, старая. Новым было почти все, что на ней надето, а в карман она сунула кусочек голубой ленты. Это была та самая ленточка, что приглянулась ей в первый визит в Дарлингтон. Ее тогдашняя шляпка была слишком старой, чтобы наводить на нее лоск, но Пруденс все же купила ленточку.
Серебряный шестипенсовик остался от двух шиллингов Кейта Бергойна.
Нож, булавка, шестипенсовик. Возможно, она вызвала Кейта какой-то древней магией?
Напиток из сонного мака дурманил ее ум, в ее видениях Кейт светился благородным сиянием святого, а Генри Дрейдейла окружала демоническая тьма.
Но когда Кейт взял ее за руку в церкви, на костяшках его пальцев была кровь, позади распростерся Генри Дрейдейл. Кто тогда демон?
Пруденс свернулась под одеялом, молясь, чтобы все это оказалось дурным сном.
Чтобы все это произошло снова, только по-другому.
Глава 12
Уже стемнело, когда Кейт вернулся в Дарлингтон. Время в пути и часы ожидания в доме епископа дали ему возможность подумать, но он не видел другого выхода, кроме как жениться на Пруденс Юлгрейв.
Он решил отбросить реакцию семьи и других на этот брак. С этим ничего нельзя сделать. Но дело пойдет куда лучше, если все поверят в выдумку о разлученных возлюбленных. Тогда это будет брак, укорененный на годах ожидания, а не результат спонтанного решения.
Кейт сочинил правдоподобную историю. Три года назад он приезжал на север в отпуск, и тогда они встретились. На самом деле тогда было мало времени для ухаживания в Нордаллертоне, но, вероятно, об этом никто не вспомнит.
Потом должна была возникнуть переписка, и если понадобится, письма можно сфабриковать. Некоторые письма не дошли, поэтому-то Пруденс и поверила, что Кейт погиб. Письма действительно теряются, особенно в военное время, как случилось с письмом Роу, сообщавшим о смерти новорожденного сына. Письмо солдату могло идти месяцами и так и не дойти.
