— Лучше нам пойти поискать приличных лошадей, Бог с ней, с каретой.
— Дождь собирается. Посмотри, какие тучи. Похоже, нас прокляли.
Кейт притянул Пруденс к себе.
— Никогда. Просто бросили вызов. А мы всегда побеждаем. Мы только что выжили в крушении, которое должно было оказаться фатальным.
Отстранившись, Пруденс нахмурилась:
— Ты всегда такой оптимист?
— А почему бы и нет? У меня есть ты.
Эго явно смутило ее, но в то же время обрадовало.
— Ты, должно быть, головой стукнулся, — запротестовала она. — От меня одни проблемы. Ты уверен, что ничего серьезного? У тебя рука поцарапана…
Она тараторила, продолжая заботливо ощупывать его в поисках ран. Как это приятно, когда над тобой так суетятся!
— Проста. Это все из-за меня.
— Чепуха. И скажу тебе правду, дорогая. Сегодняшнее событие мне доставило больше удовольствия, чем недавние. У тебя прелестные ножки.
— Мои ноги?
— Я увидел их, когда ты вылезала из кареты.
Пруденс разинула рот, потом шлепнула Кейта по плечу.
— Тебе не полагалось смотреть!
Кейт рассмеялся и этим вызвал у Пруденс новый приступ заботы.
— Нет-нет, — заверил он, — голова не пострадала. Я не сумасшедший. Просто я безумно счастлив. В меня стекло воткнулось, но я его вытащил.
— Где? Ох…
Ее руки тревожно взлетели, но у нее не хватало отваги коснуться его там.
Пора заняться делом и посмотреть, что можно предпринять. Выпрямившись, он похромал к лошадям.
— С тебя кровь льет! — воскликнула Пруденс. — Стой! Рану надо немедленно перевязать.
— Это пустяки, правда, и я обещал помочь кучеру, если потребуется.
Тот держал успокоившихся лошадей, но у одной из бока сочилась кровь, а другая поджимала ногу. И даже при этом все обернулось лучше, чем можно было надеяться.
— Перелом? — спросил он кучера.
— Слава Богу, нет! Но лошадям нужна помощь.
— Где ближайший постоялый двор?
— Точно не знаю, сэр. А карту в этом месиве теперь не найдешь.
— Лошади могут идти?
— Думаю, да, сэр.
Кучер потянул поводья, и лошади, хоть и неохотно, двинулись.
— Тогда лучше отвести их в ближайшую деревню. Направь сюда какой-нибудь, транспорт. Если у нас окажется две кареты, значит, так тому и быть.
— Ваша правда, сэр. Ну, пошли, мои хорошие. Овес и отдых совсем близко.
Кейт смотрел вслед хромавшим по дороге лошадям, надеясь, что раны у них не очень серьезные. Потом повернулся осмотреть карету. Колесо разлетелось на куски, боковая стенка превратилась в обломки. Дышло было немного изогнуто, что как-то уберегло лошадей, но кучера наверняка сбросило с облучка.
— Мы могли погибнуть, — сказала Пруденс.
Она обхватила себя руками, словно замерзла, Кейт испытывал то же самое.
— Шок, — сказал он. — Ты упоминала про бренди.
— Ах да. — Пруденс вытащила из кармана фляжку и отвинтила крышку. — Мне показалось правильным взять ее на нашу свадьбу, как нечто новое и к тому же голубое.
— И шестипенсовик на счастье у тебя в туфельке есть?
— Да. — Пруденс налила в крышку бренди и подала Кейту. — Держи.
Он выпил одним глотком.
— Твой шестипенсовик, возможно, нам понадобится. Я отдал последнее.
— Без гроша, как я и предполагала.
Пруденс снова наполнила стаканчик. Кейт не понял, шутит она или говорит всерьез. Пруденс тоже выпила и подала ему фляжку.
— Пора перевязать твои раны.
Значит, к ней вернулась отвага.
— Ты разбираешься в медицине?
— Я ухаживала за матерью.
— И часто она получала кинжальные удары в тыл?
Пруденс покраснела, но не стушевалась.
— Нет, но сейчас другого доктора у тебя нет, так что не придирайся и не увиливай. — Она потянулась развязать его галстук. — Сгодится для перевязки. — Скрутив ткань, она отдала ее Кейту. — Прижми к ране, чтобы остановить кровь.
Кейт подчинился, восхищаясь ее проворностью.
— Что теперь?
— Теперь надо закрепить повязку. Придется пожертвовать моей сорочкой.
Она вытащила из кармана нож в грубых полотняных ножнах.
— Этот нож мне знаком.
Пруденс быстро взглянула на него.
— Да.
Это был тот самый нож, которым Пруденс угрожала ему, а потом воткнула в стол. Тот самый, который Кейт потом вытащил из деревянной столешницы. Он забыл ту ее ярость и досаду.
Она все время носит при себе оружие?
Это сделает жизнь интересной.
— Лучше использовать мою рубашку, — сказал Кейт. — Она все равно ветхая.
— И вероятно, единственная.
— Нет, обещаю. — Кейт отдал ей свернутый галстук, который уже стал красным от крови, потом снял сюртук и жилет. — Наверное, ты сможешь вытащить то, что застряло у меня в боку.
— Сильное повреждение?
— Всего лишь заноза или что-то в этом роде. — Но снять рубашку через голову было больно. — Треклятые мелкие раны. Часто они досаждают сильнее, чем крупные. По крайней мере, короткое время.
— У тебя часто случались ранения?
— Я был солдатом, Пруденс. Ничего серьезного, слава Богу. Вот.
Кейт протянул ей рубашку, но Пруденс смотрела на его нагой торс.
Ну, почему он об этом забыл? И ведет себя так, словно они давние товарищи. Или давние любовники. Пруденс облизала губы и продолжала смотреть, едва не прикончив его этим.
— Что там у меня в боку? — поторопил он.
— Потерпи, — отрывисто сказала Пруденс. — Подними руку, чтобы я могла как следует посмотреть. Это больше чем заноза.
Она нажала на кожу по бокам щепки.
— Это довольно большая деревяшка, и нечем за нее ухватиться. Нужно ее вырезать.
— Я, пожалуй, поживу пока с этой щепкой.
— Нет. Я постараюсь не причинить тебе сильной боли.
Кейт беспокоился не столько о боли, сколько о Пруденс, которой предстояло произвести хирургическую операцию.
Она сначала осторожничала с ножом, но потом Кейт почувствовал жжение надреза и зашипел от боли.
— Ну, вот и все, я ее вытащила, — сказала Пруденс с жестокой жизнерадостностью хирурга.
Было больно, зато какая отвага обнаружилась у этой великолепной женщины.
