Даже если все пройдет хорошо, как стать настоящей графиней?
Однажды Пруденс видела в Нордаллертоне графиню Аррадейл, которая ехала то ли из Лондона в свое поместье, то ли из поместья в Лондон. Хотя графиня нарядилась в дорожный костюм, было ясно, что он великолепен до последнего стежка. И она носила его с такой грацией, словно существо из другого мира.
Пруденс подавила смешок.
— Что случилось? — спросил Кейт, очнувшись от собственных мыслей, а может быть, и от дремы.
— Я думала о графине, которую однажды видела.
— Я порой тоже думаю о других графах. Какая графиня?
— Графиня Аррадейл.
— Не сравнивай себя с ней. Это ее собственный титул, а не мужа, она родилась в блеске и роскоши и вышла замуж за маркиза.
— То есть от меня не ждут, чтобы я уподобилась ей?
— Нет.
— Слава Богу. Но ты лучше начни учить меня тому, что мне нужно знать. Порядок титулов по нисходящей такой: герцог, маркиз, граф? Так?
— Потом виконт и барон.
— Значит, ты выше лорда Лолингфорда.
— Кто это?
— Самая важная персона в окрестностях Блайдби. Он барон. Мы все трепетали перед ним.
— А теперь ты знаешь, что ниже его нет, — улыбнулся Кейт. — И если встретишь его, то можешь смотреть на него сверху вниз, с высоты своего роста.
Он ее поддразнивал, но Пруденс стало неловко.
— Но ведь я не обязана это делать? Мне это отвратительно.
— Нет, не обязана, но у людей есть определенные стереотипы, и все ждут, что мы будем им соответствовать. Когда я звался Кейтом Бергойном, слуги в Кейнингзе относились ко мне непринужденно, а теперь они держат дистанцию с графом. Это не страх, а их представление, что так правильно. Только Джеб остался прежним, по крайней мере, когда мы наедине. Он один из конюхов, мы ровесники и мальчишками играли вместе.
— Я привыкла играть с дочерьми садовника, но мама этого не одобряла. Когда им исполнилось двенадцать, они пошли в услужение.
— У тебя были подруги после смерти отца?
Пруденс задумалась.
— Нет. Была Хетти. Но я не могу считать ее подругой, хотя в других обстоятельствах, думаю, мы бы подружились.
— Я встречал в армии таких людей. Но их положение было значительно ниже и делало дружбу невозможной. Иначе нарушится стабильность мира. Давай подготовим тебя, чтобы этого не произошло.
Пруденс слушала внимательно, стараясь ухватить суть. Она никогда не бывала в поместье больше Блайдби-Мэнора, и ясно, что Кейнингз — владение совершенно другого порядка.
— Сколько там комнат? — спросила Пруденс.
— Понятия не имею. Наверное, пятьдесят.
— Пятьдесят!
— Это всего лишь предположение. Почему это для тебя так важно?
— Но за ними нужно следить. Зачем так много? Мы не можем ими всеми пользоваться.
— Во время загородных приемов нужно много спален, а также гостиных и салонов, которые открываются в бальный зал, когда требуется. Что до других помещений, я с удивлением понял, что в некоторые из них никогда не входил.
— Я заблужусь.
— Сомневаюсь, дом хорошо спланирован, но если понадобится, есть армия слуг, которая придет тебе на помощь.
— Хорошо. Расскажи о слугах.
— Это вымуштрованное войско. Начнем с генерала, это мажордом Фламборо.
Они остановились сменить лошадей, а когда тронулись в путь, урок продолжился. Когда они снова остановились переменить лошадей, у Пруденс голова гудела от информации, но главным образом от того, что невозможно все усвоить за такой короткий срок. Она с облегчением приняла предложение выпить чаю и старалась внимательно слушать, когда Кейт и Перри обсуждали тонкости этикета, в особенности как различить трех леди Малзард.
— Вы леди Малзард, — сказал Перри. — Вдова брата Кейта — Артемис, леди Малзард. А его мать — вдовствующая графиня.
— Я не могу ее изо дня в день называть «Артемис, леди Малзард».
— Вам это и не нужно. Если вы спросите, где леди Малзард, то ясно, что вы говорите не о себе и не о вдовствующей графине. Однако будет значительно проще, если вы согласитесь называть друг друга «сестра».
— Я буду рада иметь сестру, — сказала Пруденс.
— Тогда я надеюсь, все уладится, — сказал Кейт, — но Артемис, видимо, скоро покинет Кейнингз.
Однако мать Кейта, Флавия, вдовствующая графиня Малзард, останется. Когда они отправились в последний отрезок пути до Кейнингза, Пруденс спросила:
— Как твоя матушка отреагирует на наше появление?
— Думаю, будет в шоке.
— Не говори таким тоном, будто это не имеет значения. Тебе следовало послать записку, предупредить.
— Это ничего не изменило бы.
— У нее было бы время подготовиться.
— Зарядить ружья, ты хочешь сказать?
— Кейт!
— Извини, но ей это не понравится, хотя бы потому, что я женился, не сказав ей.
— Ее чувства понятны. Мне было больно, когда меня не пригласили на свадьбу брата.
— Не пригласили?
— Нет, но вернемся к делу. Твоей матери будет обидно.
— Возможно. Но я сказал тебе правду. Она хотела, чтобы я женился. Если ты окажешься способной к деторождению, да еще родишь детей мужского пола, она простит все.
Пруденс вздрогнула от этих слов.
— А если нет?
— Все мы живем с разочарованиями. Это будет не страшно при условии, что я переживу ее. Видишь ли, если я умру, не оставив наследника, следующий граф будет рассчитывать, что она оставит Кейнингз. А это разобьет ей сердце.
Пруденс понимала, как тяжело покидать дом, но Кейт нарисовал ей зловещее будущее.
— Сколько ей лет?
— Пятьдесят пять.
Вдовствующая графиня Малзард может прожить еще лет тридцать. Тридцать лет она будет неодобрительно относиться к жене сына, даже если родятся дети. А если нет, она продолжит присматриваться к талии невестки, пока не исчезнет надежда.
И все равно Пруденс сказала:
— Я это хорошо понимаю. Расставание с Блайдби разбило сердце моего отца.
Кейт взял ее руку.
— И твое, наверное.
— Да, хотя в то время я этого не понимала. Отец очень переживал. Он прожил там четырнадцать лет и создал коллекцию древностей из ничего. Когда…
Пруденс едва не сказала правду — когда владелец поместья, сэр Джошуа, умер, Блайдби продали, чтобы заплатить долги, — но вспомнила о своей уловке. Пусть Кейт думает, будто она дочь хозяина поместья, ему это приятно.
