— О да. Хотелось бы мне на это посмотреть.
— Увидишь. На это много времени не понадобится, но пока будь осторожна. Не броди.
— Не бродить?
— Не сбегай ночью. Или днем.
Она вдруг похолодела.
— Ты думаешь, Дрейдейл может пробраться сюда?!
— Или послать кого-нибудь. Он не успокоится, пока не возьмет реванш.
— Но, узнав, кто ты, он не посмеет.
— Он ударил тебя перед сливками городского общества, — напомнил Кейт. — В гневе он теряет всякое здравомыслие. Но я ожидаю косвенную атаку. Я напишу твоему брату и Толлбриджу, чтобы они тоже были настороже.
— Ты сообщишь им, кто ты?
— Это не секрет.
— Да, но… Думаю, мне следует написать Эрону. Он будет действовать под влиянием Толлбриджа.
— Он дорого заплатит за тот брак.
— Не забывай, я была согласна заплатить большую цену. Разница в том, что Сьюзен достаточно умна, чтобы не дать ему это сильно почувствовать.
«Как ты попытаешься сделать, но я всегда буду знать».
— У тебя печальный вид. Из-за твоего брата?
— Нет. Но предупреждаю честно: Сьюзен по всему Йоркширу станет бахвалиться родством с тобой и ждет приглашения сюда.
— Если ты сможешь постоянно терпеть здесь моих родных, то я смогу вынести временное пребывание твоих.
Кейт ушел, и Пруденс перевела дух. Завтрак был настоящим удовольствием, но за пределами этих комнат таилось подобие ада. Ей хотелось прятаться здесь, пока Кейт не освободится, чтобы показать ей Кейнингз, но хочешь — не хочешь, а домом теперь должна управлять она. Если она увильнет, то отдаст победу Артемис и вдове, а она этого не сделает.
И пусть все ангелы небесные будут на ее стороне.
Глава 26
Осмотр дома прошел легко. Миссис Инглтон была спокойна, любезна и в высшей степени знала свое дело. Пруденс не пыталась изображать опыт, которого у нее не было, но воспоминания о Блайдби помогали демонстрировать понимание. Она знала, что это будет замечено и прибавит ей уважения.
Встречаясь с многочисленными слугами, она напоминала себе о важности первого впечатления.
Кейт мог не шутить, когда сказал, что вознаградит того, кто готовил шоколад. Вдобавок к обычному повару здесь трудились пекарь и кондитер. Все они расспрашивали ее о любимых блюдах и, похоже, стремились угодить.
Пруденс поняла, что кладовой ведала вдова, но для этого есть специальная служанка, и еще одна, которая занимается вареньем и прочими заготовками. Кейнингз снабжался молочными продуктами с собственной фермы, была еще собственная пивоварня, ну и, конечно, прачечная.
Прачечной руководила женщина с красноречивым именем. Миссис Уотерс
[9]
заверила Пруденс, что платье легко покрасить в черный цвет.
— Хотя не все цвета и ткани хорошо красятся, миледи. Единственный способ узнать — это попробовать.
— Это старое платье, миссис Уотерс, и если оно будет испорчено, невелика потеря.
И все-таки ей будет жаль долгой и утомительной для глаз работы, которую она проделала, чтобы подготовить платье к свадьбе брата. Пруденс снова напомнила себе, что должна написать Хетти и, возможно, послать какой-нибудь подарок.
Она прикусила губу, сдерживая смех при мысли о реакции Хетти на то, что ее соседка стала графиней.
Кладовая с полотном была увешена полками, на которых, прикрытое тканью, лежало все, от полотенец до штор. Две служанки сидели за хорошо освещенным длинным столом и почти невидимыми стежками штопали простыни. Три других шили одежду.
— Мы шьем простую одежду, миледи, — сказала швея, миссис Соули, — главным образом для слуг.
— Вы можете сшить для меня простое черное платье? — спросила Пруденс. — Мой сундук привезут сегодня, но в нем нет траурных нарядов.
И пусть слуги строят догадки, если хотят.
— Конечно, миледи. Через день, если очень простое. Бетти, дай креп. — Одна из служанок поспешно вскарабкалась на стремянку и сняла с полки сверток материи. — У нас всегда креп под рукой, — сказала швея, — на случай…
Она прикусила губу.
— Это ужасно, — сказала Пруденс, надеясь, что это прозвучало убедительно. — Так внезапно.
— Эго всех потрясло, миледи. Просто потрясло.
Миссис Соули взяла сверток и развернула плотную черную ткань на столе. Креп был матовый и, казалось, поглощал свет. Пруденс помнила это по своему траурному платью времен смерти отца.
— Пожалуйста, сшейте платье как можно скорее. И чепец.
Швея обмерила ее и заверила, что все будет готово на следующий день. И если удастся покрасить голубое, то у нее будет два черных платья.
Пруденс пошла дальше, деловито осматривая кладовые, и заметила, что те, в которых самые дорогие товары заперты. У миссис Инглтон на поясе висела большая связка ключей.
— Сколько всего комплектов ключей, миссис Инглтон?
— У меня, миледи, у мистера Фламборо, но он редко ими пользуется. Думаю, есть комплект для милорда, но никогда не слышала, чтобы им пользовались. Конечно, отдельные ключи есть у некоторых слуг, например у дворецкого ключи от винных погребов…
— Другие леди Малзард имеют комплекты ключей?
— Конечно, миледи! Это совершенно справедливо.
Но взгляд ее стал несколько стеклянным от подтекста.
Пруденс предполагала, что в более нормальной ситуации ключи Артемис перешли бы к ней, хотя примечательно, что вдова не передала Артемис свои ключи, когда та появилась здесь.
— Полагаю, для меня готовят комплект?
— Да, миледи. Слесарь немедленно этим займется.
Конечно, в Кейнингзе есть собственный слесарь. И часовщик, сообразила она, когда часы пробили одиннадцать.
— Я выпила бы чаю.
Пруденс отчаянно хотелось и чая, и перерыва, к которому приведет чаепитие.
— Вы окажете мне честь выпить чая в моей комнате, миледи? Это дало бы вам возможность просмотреть конторские книги.
Пруденс хотелось сбежать, но как она могла отказаться?
Прошел еще час, прежде чем она рухнула в кресло в своей комнате, голова у нее раскалывалась от обилия информации и обрушившегося на нее груза ответственности. Кейт нес ответственность, которую налагал графский титул, но дом, точнее, дом — теперь ее забота.
Пруденс могла передоверить Кейнингз миссис Инглтон, она, похоже, великолепная экономка и не станет увиливать от своих обязанностей. Можно, конечно, оставить все в руках Артемис и вдовы, но она скорее стекло начнет есть, чем это сделает. Пруденс даже не сознавала, как яростно хочет доказать, что равна им. Она могла лишь надеяться, что снова не угодит в катастрофу из-за своей безрассудной смелости.
