Туман поглотил Герварда и его людей как по волшебству.
Эмери с силой втянул в себя воздух, и Мадлен повернулась посмотреть на его руку. Воспаленная кожа вздулась вокруг выжженного круга посреди отметины. Эмери сжимал больное место рукой, но страдание на его лице было вызвано больше тем, что часть его жизни безвозвратно ушла, чем болью от ожога. У Мадлен не было с собой гусиного жира, поэтому она намочила в воде кусок ткани и перевязала ему рану.
– Ты сможешь сражаться левой рукой? – спросила она.
– До некоторой степени.
– Я бы на твоем месте попрактиковалась, – язвительно сказала она, – потому что, если так будет продолжаться, однажды ты совсем не сможешь пользоваться правой рукой.
Он засмеялся и крепко обнял ее.
– Мы остались в живых! Я сильно в этом сомневался.
– Я ужасно испугалась, но, – сказала она, – я верила в тебя!
Он прижал ее к себе еще крепче.
– Я просто молился. И если тебя интересует, Богу на кресте.
Тут они услышали стук копыт. Мадлен вглядывалась в туман.
– Прошу тебя, Богородица, только не снова…
– Думаю, вернее сказать, надеюсь, что это подкрепление из Йорка.
Так и оказалось. Вильгельм скакал впереди. Его быстрый взгляд мгновенно охватил всю сцену.
– Королева? – спросил он.
– В безопасности и полном порядке, – сказала Мадлен. – Она разрешилась сыном.
Вильгельм усмехнулся:
– Хорошие новости! Принц! Но кто напал на вас здесь?
– Госпатрик, – сказал Эмери. – По ошибке. Он ушел, как только Гервард объяснил ему это.
Мадлен едва успела сдержать себя и не выказать удивления при такой версии, но она понимала, что у Эмери есть на то причины.
– Гервард был здесь? Как давно?
Вильгельм уже поглядывал вокруг, собираясь организовать охоту.
– Недавно, сир. Он обеспечивал безопасность королевы.
Вильгельм хмуро посмотрел на своего крестника.
– Ты слишком любишь его. Что случилось с твоей рукой?
– Ожог.
– Ты больше не носишь его кольцо?
– Нет, сир.
Вильгельм удовлетворенно кивнул.
– Пусть Гервард уходит. Придет день, когда мы встретимся и победа будет за мной. А теперь лучше я повидаю Матильду и сына. – Король бросился в хижину.
– Почему? – только и спросила Мадлен.
Эмери вздохнул.
– Стоило рассказать об истинных намерениях Госпатрика, и Вильгельм охотился бы на него до самой смерти, превращая Нортумбрию в кровавую пустыню. Думаю, не пройдет и месяца, как граф Нортумбрийский упадет на колени, умоляя простить его, и этим все кончится.
– Эдвин тоже?
– Конечно, в особенности если Вильгельм отдаст ему Агату. В этом случае Гервард останется без поддержки и тоже вынужден будет просить о прощении. Тогда, может быть, в Англии установится мир.
Мадлен в сомнении покачала головой:
– Ты такой же безумец, как твой дядя.
– Совершенно верно!
Появился граф Гай в доспехах, одной рукой он крепко обхватил Л усию.
– Такой же сумасшедший, как Гервард, но все же превосходный человек. – Он схватил сына за руку. – Ты сегодня отлично потрудился, Эмери! Но должен тебя предупредить, что кузен леди Мадлен, Одо, утверждает, что ты английский преступник, Золотой Олень.
Эмери взглянул на Мадлен.
– Зачем бы ему это?
– Ради вознаграждения, конечно. Однако он заблуждается, если думает, что кто-нибудь выиграет от того, что вынудит Вильгельма погубить тебя. – Гай посмотрел сыну в глаза. – Это правда?
Эмери казался совершенно спокойным.
– Что я Золотой Олень? А что думает Вильгельм?
– Разве кто-нибудь знает это? Одо де Пуисси заявил, что помчался в Йорк, получив известие, что ты намерен передать королеву Герварду. Он боялся, ему не хватит полномочий помешать твоим планам…
Теперь, когда это случилось, Мадлен совсем не чувствовала страха. Напротив, она была полна решимости. Она ощущала себя словно на острие ножа. Это навело ее на мысль, и она взглянула на увенчанный янтарем клинок, валявшийся на земле. Предостерегающе сжав руку Эмери, Мадлен незаметно отделилась от группы. Она подняла нож, прошла на пристань, потом на барку. По счастью, ее сундук оказался сверху. Достав позолоченные ножны, Мадлен быстро сунула туда нож и прикрепила его на пояс.
Мадлен вернулась к Эмери, когда посланный королем человек пригласил их к Вильгельму. В хижине толпилось много народу. Вильгельм сидел рядом с Матильдой и держал на руках сына. Гай, Лусия, Мадлен и Эмери с трудом отыскали себе место. Затем вошел Одо. Он беспокойно оглядел всю группу. Возможно, он чувствовал, что в комнате нет ни одного человека, который относился бы к нему дружелюбно.
– Ах, Одо, – добродушно сказал Вильгельм. – Ты можешь поздравить меня с прекрасным сыном.
– От всего сердца поздравляю вас, сир, – почтительно поклонился Одо.
– И твои сведения оказались ошибочными, потому что лорд Эмери стойко, решительно и преданно защищал королеву.
Одо покраснел и огляделся.
– И все же не схватил эту паршивую собаку, Герварда.
Вильгельм вопросительно взглянул на Эмери.
– У них было численное превосходство, сир. Когда выяснилось, что Гервард не намерен причинить нам вред, я позволил ему уйти.
– Мудрое решение. Ты так не считаешь, де Пуисси?
– Предусмотрительный малый, – ухмыльнулся Одо. – Странно, что Эмери де Гайяр, храбро сражаясь с Госпатриком, не нанес ни одного удара Герварду. Есть свидетели, что они были в дружеских отношениях и даже пожали друг другу руки на прощание.
Вильгельм посмотрел на него с интересом.
– Ты хочешь сказать, что сцена спасения была разыграна Гервардом и Эмери, чтобы завоевать мою благосклонность?
Эта мысль, очевидно, даже не приходила Одо в голову, но он с радостью ухватился за нее:
– Да, сир.
– До чего же у тебя острый и проницательный ум!
Только Эмери и сейчас пользуется моей благосклонностью в полной мере, а Герварду стоит только преклонить колени, чтобы ее получить.
Одо судорожно сглотнул.
– А как же с убийством в Хантингдоне? – сказал он с отчаянием. – Где эта женщина, Альдреда, которая взяла нож, найденный в теле? Это был собственный нож де Гайяра, которым вы его наградили.
– Что еще за женщина? – спросил Вильгельм.
– Альдреда, ткачиха из Баддерсли, – сказал Эмери. – Ее муж убит в Хантингдоне. Если верить Герварду, она тоже мертва.
