Повернулась Неметона к дверям. Решила уйти тихонько. Тут бы соседской и замолчать — да победу свою та почуяла, решила погромче спеть, камышовой на дорожку. Как раз куплет про Дон попался. Вот тут-то и развернулась камышовая — подбородок в крови — губу прокусила, рука на ноже. Запела.
А потом вышла. Навсегда.
— А где уполовинивание-то? — удивился кто-то из ирландцев. — Про песни мы и сами знаем!
— Потом было уполовинивание, — пояснил рассказчик, — позже. Соседская-то невеста как стояла, так и померла. А парень, из-за которого весь сыр-бор случился, через неделю повесился. Похоронили их рядышком — только ее внутри церковной ограды, а его сразу на другой стороне. Многие хотели жилище Неметоны отыскать, поквитаться за жизнь родни да за испуг, но дальше разговоров дело не пошло. Потому как вдруг забыли, чьего рода и клана были охотник и соседская невеста. Причем от нее хоть камень остался с именем, да кой-кто помнил, как ее на улице видел или у колодца. Ну и история эта. А от охотника — ничего. Даже холмик могильный исчез, как не было. Не рождался, мол, такой… И все. Вот я и думаю — может, иные из саксов тоже просто не родились?
…Тут и припомнились объяснения кэдмановской ведьмы про подземный ход: и стало так, что ход был всегда. Захотела сида сейчас — его римляне прорыли. Двести лет назад. Теперь выходило — то ли к Хвикке приплыло поменьше ладей, то ли детей в прошлые годы уродилось поменьше, то ли думнонийцы побольше уэссексцев положили. Оттого, что на минувшей неделе Неметона сказала: да станет саксов меньше! И еще пела у себя в холме. Бывшем Гвиновом. Колдовское место! Все знают — сила сидов, она связана со временем. Но раз Церковь ничего дурного в этой силе не нашла — оставалось радоваться, что Немайн есть на свете!
Так что настроение с каждым днем росло. А если у кого и портилось, такому живо напоминали: Неметона собирается принять участие в битве. Сама. Несмотря на то что уже сделала для победы вполне достаточно. Не ее это дело — мечом махать. Но хитрая она. И потому даже как простой советник при короле — полезна. Опять же, если дело обернется вовсе плохо, может и песенку спеть!
Дошло до того, что к королю начали заглядывать доброжелатели — как из родни, так и из ближней дружины. С намеками. От которых король хмурился. Но терпел. Потому как напрямую ляпнуть:
— Да бросай ты сохнуть по своей гордячке, женись на сиде! — осмелился только Рис. Любимый из братьев. Как раз прискакавший согласовать сдерживание. Саксы подходили к развилке трех римских дорог, каждая из которых вела к Кер-Мирддину. Пора было решить — на какой встречать. А для того — показать, что на ней главные силы. Саксы не могли не ухватиться за предложенную битву — в тылу у них приходил в себя Гвент. Так что была нужна демонстрация. Торжественное выступление к границам королевства по той дороге, на которой окажется облюбованная для боя позиция.
Обсудили. Выбрали самую южную, прибрежную. За стоящий на самой границе римский земляной форт. Всегда приятно зацепиться за укрепление. А потом Рис ляпнул про женитьбу и немедленно был ухвачен за грудки. Увидал вместо родного лица зверообразную маску. Но Гулидиен посмотрел брату в глаза — и бешенство потухло. Сердиться на брата король просто не умел. Особенно когда он смотрит так вот честно: мол, за тебя умру, а говорю, что думаю. Как достойно рыцаря.
— Вот я б тебя стал уговаривать с женой развестись, — буркнул король, плюхаясь в складное кресло: без спинки, только две крестовины, между кусок полотна. Удобная в походе вещь. — Мол, фермерская дочка… Ты бы что сказал?
— Что это невозможно, — спокойно парировал Рис. — Мы венчаны, значит, мы теперь один человек. До смерти и в смерти, и в жизни вечной.
— А если бы я тебе предложил с ней расстаться до свадьбы?
— Так предлагал! Но я с тобой не согласился.
— Вот и я с тобой не соглашусь. Тем более что та же Немайн нам уже напророчила счастье. Если с войны вернемся.
— Это как?
— А вот так. Сказала — если Кейндрих бросится отбивать меня у нее, значит, любит. Сам знаешь, отбить возлюбленного у сиды обычная женщина не может. Епископы не всегда справляются! И уж коли бросится творить невозможное… Кстати, сэр Кэррадок-то прав!
— Ты о чем?
— Да все о том же, братец. Об ушастой нашей. Когда это хворое дитятко мне на шею повесилось, я чуть не рухнул. Весит она, будто ростом с меня. Истинным ростом. Просто ей нравится быть такой, как сейчас. Или удобно. Вон, один рыцарь влюбился — хлопот выше кончиков ушей. А если б вся дружина? Кстати, все удивляются, что твоя в поход не увязалась. Несмотря на все хлопоты дома.
— Она очень кстати забеременела, — сообщил Рис; король немедленно заговорщически подмигнул, — так что придется ей остаться. И не дома, а в Кер-Мирддине. Я, право, думал и про Кер-Сиди, но сида своего маленького в столицу привезла. Значит, там крепость еще слабая. Опять же, к южному тракту ближе. А значит, случись что, враги туда раньше доберутся.
— Но броню напялить заставила!
— Само собой. Я ее, впрочем, во вьюк перекинул. Не сразу, а как из моих владений выехали. Не то, сам понимаешь, найдутся звонари. Но не мог же я в самом деле идти в бой в защитном вооружении! Во-первых, дурной пример. Во-вторых, лошадь устает. В-третьих, устаю я!
И замолчал, ожидая, что брат рассмеется. Тот молчал. Подпер подбородок тыльной стороной кисти и смотрел сурово. Так, что Рису, легко выдержавшему недавнюю ярость, стало немного не по себе. И даже понятно, почему главным над дружной компанией своих детей Ноуи Старый оставил именно Гулидиена. Не только потому, что старший. Ох, не только…
— Гваллен взрослее тебя, — сказал, наконец, король. — Право, жаль, что она забеременела. Опять дергал лук в первых рядах?
— А что?
— Мейриг Гвентский уже додергался. Хочешь изумительных подвигов доблести? Изволь, сойдемся с Хвикке — геройствуй. Хоть во главе дружины, хоть так. Если убьют, мне как брату будет горько. Но как король я потеряю всего одного воина. Если же тебя прибьют сейчас, я, может, и успею выйти к месту, которое мы наметили для боя. Но Немайн опоздает. И Кейндрих!
— Откуда Кейндрих?
— Все оттуда же. Из Брихейниога. Во главе армии. У ее отца, видишь ли, разыгралась подагра, и я даже догадываюсь, как эту подагру зовут. И уж она постарается, чтобы ее вклад в сражение оказался не меньше, чем у Неметоны. Сида стоит войска, да, — но вот как раз у Кейндрих-то войско и есть. А у ушастой нету. Или, точнее, очень маленькое…
Рис откинул полог шатра, ушел — туда, в ничейные земли Глиусинга. Мелкие владетели, бывшие вассалы Мейрига, прятались по укреплениям. После Артуиса им стыдиться было уже нечего. И летели гонцы к армии Хвикке — «пропускаем, пропускаем, пропускаем!». А немногие, у кого в мозгу не укладывалось подобное поведение, присоединялись к всадникам Риса. Получалось, что они с саксами воюют, а родину в опасность нарушения договора не ввергают. Так что принц с удивлением обнаружил, что, несмотря на потери, его отряд день ото дня все растет — и с каждым днем все быстрее!
