Честно говоря, этот человек чертовски его пугал. Чего только
стоили его глаза. У Сэвэджа был пристальный, немигающий взгляд хищника. В этом
взгляде, цвета расплавленного золота, было столько силы и знания, что иногда
Томасу казалось, будто эти они вспыхивают красным цветом и накаляются.
Несколько лет назад для одной из своих игр Ивэн исследовал кошек джунглей:
тигров, леопардов и подобных им. Он до сих пор не мог забыть, насколько хорошо
эти животные могут видеть в ночи – совершенное приспособление для хищников. Их
большие глаза имеют большой зрачок, который сужается при свете дня и
расширяется ночью. И он отчетливо помнил их смертельный, пристальный взгляд
перед прыжком.
Томас вздрогнул и постарался избавиться от чувства страха,
тем более он уже стоял перед дверью. Его воображение явно работало сверх меры.
Сэвэдж был опасен не потому, что был ночным хищником, а из-за того, что пометил
Александрию Хоутон как свою территорию, Томас Ивэн собирался сделать тоже.
Именно из-за этого. Они соперничали за эту девушку. И ничего более. Никакого
зла. Ему всегда удавалось держать воображение под контролем.
Он пристально смотрел на сложные витражи в двери. Они были
красивы, изготовлены по особым образцам со странными символами и формами. Чем
больше он смотрел на стекло, тем сильнее его затягивало. Он был словно
пойманная в капкан янтаря муха. Неосознанный страх снова стал подниматься так,
что перехватывало дыхание. Было такое ощущение, что войти в этот дом – все
равно, что войти в ад. Под его пристальным взглядом рисунок на двери начал
двигаться и изменяться, словно хотел затянуть в спираль и отправить в преисподнюю.
Его сердце стучало так громко, что шумом отдавалось у него в ушах.
Томас чуть не закричал, когда распахнулась дверь. Эйдан
Сэвэдж смотрел на него с высоты своего роста. И, несмотря на то, что одет он
был всего лишь в выцветшие джинсы и легкую рубашку, он казался настолько
изящным и необычным, словно был не в своем времени, не на своем месте, точно
вождь племени. Волосы до плеч, такие же золотые, как и его глаза, только
добавляли впечатления.
– Мистер Ивэн. – Его голос был так низок, что, проникая в
сердце и душу Томаса, сворачивался там кольцом, словно живое существо. – Я рад,
что у Вас нашлось время приехать и успокоить Александрию. Я уверен, Ваш визит
успокоит ее. Она очень волнуется, что Вы не оставите за ней место.
Сильное тело Сэвэджа преграждало вход внутрь. И, несмотря на
то, что его голос был очень приятным и успокаивающим, слова слегка жалили. Это
делало Томаса для Александрии Хоутон скорее работодателем, не более, и не
создавало никакой угрозы для планов Сэвэджа относительно этой девушки.
Томас откашлялся, пробуя свой голос. Внутри у него начинал
разгораться тлеющий уголек гнева, побуждая его к противостоянию с этим
человеком. Ведь он Томас Ивэн! У него была своя корпорация, он богат, знаменит,
у него есть власть, которой он может воспользоваться. Он не трус, чтобы скулить
на пороге.
– Я рад, что мы смогли снова встретиться при более
благоприятных обстоятельствах. – Он протянул руку, раздуваясь от
самодовольства.
Сэвэдж моментально пожал его руку, и Томас поморщился от его
огромной силы. А Сэвэдж даже не замечал, казалось, этого. Молча проклиная его,
Томас пожал руку. А потом Сэвэдж улыбнулся, показав белые зубы. Сильно. Точно.
И в это не было ни смехом, ни приветствием. Это была улыбка хищника, не
коснувшаяся его странных глаз.
– Проходите в мой дом, мистер Ивэн, – пригласил Эйдан,
отодвигаясь и пропуская его в комнату.
Вдруг Томас понял, что войти в дом – последняя вещь, которую
он хотел. Он практически попятился, чувствуя, как по спине побежал холодок.
Губы Сэвэджа изогнулись в ироничной, жесткой и почти чувственной улыбке.
– Что случилось? – Этот голос был споен и гладок словно
бархат, но, все-таки, он насмехался над ним.
Два детектива были у них уже битый час, а зверь в Эйдане,
тем временем, становился все сильнее и сильнее. У него выросли клыки, и он
почти их показал, когда один из них попросил Александрию о встрече. Ей нужен
еще один поклонник? Ему придется дать знать всем мужчинам, что любой, кто
захочет поухаживать за Александрией Хоутон, сильно рискует.
Александрия стала провожать двоих детективов к двери, и
Томас Ивэн сразу забыл обо всех своих опасениях. Он не мог отвести от нее глаз.
Она была еще прекраснее, чем он помнил. Даже офицеры смотрели на нее, словно
загипнотизированные. Томаса стала душить ревность такой силы, что он был удивлен
ее интенсивности. Под пристальным взглядом Сэвэджа он постарался взять себя под
контроль.
Лицо Александрии засияло, когда она увидела его, и Томас с
усмешкой послал победный взгляд Сэвэджу. Он быстро вошел во вкус, оттолкнув
уходящих детективов, и завладел обеими руками Александрии.
Что-то внутри Эйдана сильно напряглось, когда он увидел ее
ладони в руках у Томаса Ивэна. Его дыхание остановилось, сердце перестало
биться. Демон вырывался из-под контроля, требуя ответить на это. Клыки
удлинились во рту, а глаза стала застилать красная пелена. В то время как Томас
наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, Эйдан боролся за контроль над собой. В
итоге он небрежно взмахнул рукой и направил кучу пыли в нос Ивэна. И когда
Томас это вдохнул, то стал бешено чихать, сотрясаясь всем телом.
Александрия отошла от него подальше и вопрошающе подняла
бровь, смотря на Эйдана. Но он выглядел слишком невинным, чтобы она поверила
ему, поэтому она сердито посмотрела на него. С нее хватило уже и того, что ей
пришлось иметь дело с двумя очарованными полицейскими. Казалось, они были
загипнотизированы ее голосом, глазами, движениями. Они так переживали за нее,
за ее здоровье, что она стала подозревать, будто Эйдан поделился с ней не
только кровью, но и своей сексуальностью. А она определенно этого не хотела.
Эйдан проводил детективов до двери, проявив просто
феноменальную сдержанность тем, что просто не выкинул их за шкирку. Он не
ожидал такой реакции на красоту Александрии у частных посетителей. И,
естественно, он не ожидал таких эмоций у себя по отношению к ним. Он мог
чувствовать их желание, читать их мысли... И Охотник решил, что они должны
оказаться вне поля его деятельности прежде, чем он сделает что-нибудь ужасное.
Что-то прикоснулось к его сознанию, словно крыло бабочки. «Эйдан?»
Он испуганно перевел взгляд на Александрию. Она хмуро смотрела на него. «Перестань
быть таким черстым по отношению к Томасу».
Радость поднялась у него внутри. Она сама сплела свое
сознание с его, как Спутница жизни. Он улыбнулся, абсолютно не раскаиваясь. «Отпусти
его руку».
«Ты словно неразумное дитё, я не держу его за руки. И не
разрешай ему целовать себя».
«Он и не должен был целовать меня. Успокойся, Эйдан. Кому я
говорю».
Он поднял руку, и пыль рассеялась. Смущаясь, Томас
отвернулся от Александрии, спрашивая себя, что же случилось. Он никогда так не
чихал. Никогда. Почему это произошло именно сейчас? Было это просто так, или в
этом виноват дом и эти проклятые янтарные глаза?
