– И пока это будет происходить, он будет есть, как лошадь,
каждый день. – Александрия провела рукой по волосам, пряча улыбку. – Я не знаю
Джош. У меня нет столько денег, чтобы кормить вас обоих.
Эйдан поставил мальчика на землю и обнял Александрию за
талию рукой.
– Ты забыла, cara? Ты обещала выйти за меня замуж. Я думаю,
что могу позволить себе прокормить собаку.
– Это правда, Эйдан? – воскликнул Джошуа и стал
подпрыгивать. – Это действительно так, Эйдан? Ты, правда, женишься на Алекс? И
я могу оставить собаку?
– Ты продаешь меня за собаку? – потребовала Александрия,
обнимая Джошуа за шею.
– Не только собаку, Алекс, но и за этот уютный дом, и за
Стефана, и за Мэри. К тому же, тебе не придется работать на этого типа.
– Типа? – Александрия медленно повернулась и обратила все
свое внимание на Эйдана, сверкая голубыми глазами. – Откуда этот маленький
невинный мальчик знает такое слово?
Эйдан проигнорировал ее, улыбаясь сладкой невинной улыбкой,
которая должна была вызвать у нее смех, но вместо этого возникло тепло,
распространившееся по всему телу. Она опустила подбородок.
– Ты смертельно опасен, – обвинила она его.
Он обхватил ее лицо большими руками и медленно, но довольно
целеустремленно, стал опускать свою голову.
– Я надеюсь, что так, – проговорил он с хрипотцой перед тем,
как его рот соединился с ее, унося в их собственный мир.
Но скоро Александрия напомнила, что они здесь не одни.
– Святые угодники, – сказал Джошуа громким шепотом. – Ты
можешь в это поверить, Стефан?
– Никогда ничего подобного не видел, – согласился Стефан.
Глава 17
Солнце на небосводе было необыкновенно большим, освещая все
странным красным светом. Океан с зеркально гладкой поверхностью был спокоен,
небольшой ветерок, пара облачков… Внизу, под землей, забилось сердце. Почва
зашевелилась, приподнялась, а затем выдала гейзер земли из тайной спальной
комнаты под домом Эйдана.
Он все еще лежал, его большое тело было без сил. Рядом с
ним, словно неживая, молча лежала Александрия. Глаза Эйдана резко распахнулись.
Ярость, горящая где-то в глубине, беспокойством вкралась в его сон. За
переделами его дома, где-то весьма близко, что-то очень злое пряталось в ярком
солнечном свете спокойных послеобеденных часов.
Он сделал вдох и снова закрыл глаза, его руки легли на
грудь. Эйдан почувствовал, как отделяется от тела и зависает в воздухе.
Требовалась очень большая концентрация и усилия, чтобы оставаться бестелесным,
полностью бесформенным. Он стал перемещаться через дверь комнаты и тяжелый люк
подвала вверх. Прохождение через все эти предметы дезориентировало, заставляя
чувствовать, как непривычно колеблются атомы и молекулы, и Эйдан мысленно
встряхнулся. Он экспериментировал с этим процессом и уже полностью отделялся от
тела, контролируя себя только силой мысли. В других формах, в которые он
трансформировался, его тело изменялось, но, так или иначе, присутствовало.
Только его ум и душа оставались неизменны. Звуки странно искажались, потому что
у него не было ушей. Охотник не мог дотронуться ни до чего, просто проходя
насквозь, а если пытался, то это было слегка болезненно. Тошнота тоже была
чуждой, так как у него не было желудка.
Он полностью сосредоточился, не позволяя себе заострять
внимание на неприятных ощущениях. Эйдан перемещался под землей по туннелю,
проходящему внутри скалы. Он всегда казался ему таким узким, что Охотник
задевал стены плечами, но не сейчас, когда он без тела. Теперь он казался
огромным из-за совершенно другого восприятия.
Он прошел через дверь, которая выводила на первый этаж.
Сразу же появилось ощущение темного, угнетающего зла, пробудившего его глубоко
под землей и наполнившего воздух своим зловонием.
Эйдан прошел через подвальную дверь в кухню, чувствуя
деформированные вибрации и тона, которые, казалось, сначала проходили через
него, прежде чем он мог их распознать: смех Джошуа, музыкальный голос Мэри и
более глубокий баритон Стефана. Понимание, что все трое в безопасности,
заставило его почувствовать счастье. Чтобы ни наполнило зловонием воздух, пока
оно не коснулось тех, кого он любил, и не нарушило спокойствие в доме.
Солнце светило через огромные окна, и Эйдан инстинктивно
сторонился лучей. У него не было глаз, не было кожи, которая могла бы
загореться, но, все-таки, он чувствовал мучительную агонию. Каждый его инстинкт
самосохранения кричал, чтобы он вернулся в безопасность прохладной земли
подальше от солнца, но зловоние зла побуждало его идти вперед.
За те столетия, на протяжении которых Эйдан жил вблизи
людей, его продолжало поражать, что они имеют настолько слабо развитую систему
самосохранения, предупреждающую об опасности, но даже если она и была
сформирована, то ее обычно игнорировали. Воздух был пропитан зловонием и
настолько сильным беспокойством, что это затронуло его даже тогда, когда он
лежал глубоко в земле, заставляя проснуться от нерушимого сна. И все же Мэри
пела в гостиной, протирая пыль с его нефритовой коллекции, а Стефан бормотал,
занимаясь двигателем в огромном гараже – одним из немногих его увлечений. Эйдан
хотел воззвать к нему, предупредить об опасности, но это отняло бы слишком
много энергии, и он не отважился. Охотник двинулся через гараж обратно в дом,
возвращаясь на кухню к Джошуа.
Очевидно, что именно ребенок будет мишенью этого безумия,
нацеленного как на Александрию, так и на Эйдана. Эйдан спешил к нему, но яркий
солнечный свет буквально иссушал его энергию. Его ум протестовал, прячась от
ярких лучей, но он заставил себя пройти через свет, чтобы достичь мальчика.
Джошуа играл со щенком, его глаза смеялись, а белокурые
локоны подпрыгивали, как бы говоря, что он счастлив. Он даже не представлял, в
какой смертельной опасности находился.
Эйдан увидел, что собака, скуля, бежит к двери, и Джошуа
оглянулся в поисках Стефана и Мэри, которые запрещали ему выходить. Надев
поводок, он открыл дверь и выбежал в сад.
Жар солнца пронзил эфемерное тело Эйдана. Он почувствовал
себя точно на вертеле, словно его поджаривают на костре. Эйдан последовал за
мальчиком, отодвигая боль на второй план.
– Пойдем, Барон, – настаивал Джошуа. – Быстрее. – Мальчик
снова оглянулся, проверяя, что он один. – Барон – странное имя, но Стефан
захотел, чтобы тебя звали именно так. Это сделает тебя более благородным. Я
спрошу Александрию, она все знает. Я хотел назвать тебя Алексом. Это бы
заставило ее рассмеяться.
– Джошуа! – появился Винний дель Марко, руками он прикрывали
свое лицо. – Разве тебе не дали приказ? Солдаты представали перед военным
трибуналом за меньшие провинности!
Воздух стал еще более плотным от зловония. Эйдан видел, что
Винний чувствует себя в безопасности в саду и дразнит мальчика, надеясь на
высокую стену и систему безопасности. Он не чувствовал опасности, которая
притаилась совсем близко. Винний нагнулся и почесал за ушами у щенка.
