— Имоджин, я никакой не паладин!
— Для меня ты именно такой. Ты пытался спасти меня от моей глупости с того самого момента, когда я ударила тебя, разве я не права?
— Значит, ты меня раскусила, да? Имоджин не сводила с него взгляда. Тайрон раздраженно сказал ей:
— Как только я пришел в себя, то сразу понял, что у нас возникли проблемы. Теперь мне кажется, что было бы лучше, если бы Ренальд не возил тебя в Клив. Это был бы более умный маневр, но твоей шкуре тогда пришлось бы нелегко!
Он почти сладострастно посмотрел на плетку, а потом на жену.
— Но мне тоже тогда казалось, что тебе лучше оставаться в Кливе, пока я не решу все для себя. Я надеялся, что, когда будет взят замок Ворбрика и Генрих поймет, какое там творилось зло, он хоть немного смягчит свой гнев. Но все оказалось не так. Он решил, что в нашей стране будет торжествовать только справедливость.
— Признаюсь, что меня не волновало то, что был убит Ворбрик. Я очень боялась, что ты меня бросишь за то, что я ударила тебя.
Лицо Тайрона сразу стало серьезным.
— Я никогда не оставлю тебя, Имоджин. Он произнес это весьма строго, но она была рада услышать такие слова.
— Спасибо за то, что ты постарался расхлебать заваренную мною кашу.
— Я не мог поступить иначе. Ведь ты моя жена.
Он продолжал говорить с ней довольно сухо.
Имоджин была готова расплакаться. Неужели это все, что он испытывал к пей? Просто обычная заботливость?! Неужели навсегда угасли те чувства, которые так сблизили их в пещере? Те напряженные часы страха и опасности стали самыми прекрасными мгновениями всей ее жизни! Она посмотрела на плеть. Рели это поможет ей вернуть расположение Тайрона, то она сама подаст ему ее, стоя на коленях.
— Но ведь ты спаслась от серьезных обвинений с помощью ума и сметливости! — Фицроджер вдруг застонал. — Господи, у меня сердце ушло в пятки, когда ты обернула слова Генриха против него самого.
— Это было опасно? Мне так не показалось. Но я больше ничего не смогла придумать. Я так боялась.
— Имоджин, неужели ты не поняла, что я никогда не допущу, чтобы ты страдала по-настоящему?
Ей показалось, что Тайрон был обижен.
— Конечно, я это знала, но боялась именно этого, — уверяла она мужа. Фицроджер возмутился:
— Святой Боже, Рыжик! Ты что, ничего не понимаешь? Ты не должна меня опекать! Это я должен заботиться о тебе!
У Имоджин потеплело на сердце, когда он произнес ее любимое прозвище — Рыжик!
— Фицроджер, я ничего не могу поделать. Я тебя люблю!
Он внезапно замолчал, как будто она опять стукнула его по голове камнем.
— Скажи-ка мне кое-что, — мягко попросила его Имоджин.
Он посмотрел на нее, но по его взгляду было невозможно вообще что-либо определить.
— Ты бы предпочел, чтобы я позволила тебе сражаться с Ворбриком?
— Пойми меня, Имоджин, если бы ты была рядом, когда я пришел в себя, тебе бы здорово от меня досталось.
— Ты хочешь сказать, что, когда у тебя бывают приступы ярости, мне лучше держаться от тебя подальше?!
Тай возмущенно покачал головой.
— Неужели тебе непонятно, что большинство мужчин желали бы, чтобы я сильно поколотил тебя?
— Да, но я вижу, что ты не хочешь ответить на мой вопрос.
Тайрон снова покачал головой.
— Нет, в тот момент ты хорошо сделала, что не позволила мне сражаться с Ворбриком.
Имоджин не успела ничего сказать, и Тайрон добавил:
— Но не вздумай повторить такую же глупость еще раз.
— Тогда я ничего не понимаю, — смутилась Имоджин.
— Возможно. Но с этого дня ты станешь прилично вести себя в соответствии со своим положением и полом.
Имоджин вздохнула так тяжело, что можно было понять все ее тайные мысли.
— Тогда тебе лучше отправить меня в монастырь. Я окончательно поняла, что больше не могу быть послушной и слабой женщиной. Кажется, во мне что-то сломалось и починить это больше нельзя.
Тайрон резко засмеялся. Жена посмотрела на него, и он сказал:
— Я пытаюсь припомнить момент, когда ты была послушной и слабой женщиной, Имоджин.
— — Я была такой до того, как все это началось, — серьезно заявила она ему. — До того как я узнала тебя.
Имоджин показалось странным, что было такое время, когда она не знала его.
— Ты была такой? Тогда, значит, твой отец умел лучше справляться с тобой, чем это могу делать я.
Тайрон снова прошелся по комнате.
— Ты мне скажи, — наконец произнес он, — неужели ты не можешь хотя бы делать вид, что ты именно такая?.. Ну конечно, исключая ситуации, угрожающие жизни, когда ты почувствуешь, что тебе нужно действовать, чтобы спасти себя и меня.
Имоджин стало неприятно, когда она почувствовала раздражение в его голосе, но она утвердительно кивнула.
— Да, я обещаю это тебе.
— Хотя бы на людях, — добавил Тайрон.
— Конечно, — смущенно согласилась она.
Фицроджер улыбнулся, это была настоящая теплая улыбка.
— Мне нравится, когда мы вместе, моя чересчур правдивая амазонка.
Имоджин почувствовала, как у нее на глазах от счастья выступили слезы. Она не стала их скрывать. Имоджин робко протянула ему руку. Тайрон подошел к ней и поднес ее к губам. Он снял с ее головы шарф, и Имоджин сразу же вспомнила о своей внешности.
— Прости меня, — сказала она и отвернулась.
Тайрон притянул к себе ее голову.
— Господи, Имоджин! Почему меня должны волновать твои волосы?
Он обнял жену, и его губы коснулись ее уст. Она ожидала, что поцелуй будет полон страсти, но Тайрон прикоснулся к ней губами удивительно нежно.
— Меня волнует только то, что я не смог защитить тебя от всего этого.
Он нежно коснулся губами сначала одного ее глаза, потом другого.
— Рыжик, если я твой паладин, значит, я потерпел фиаско.
— Нет, это не так.
Имоджин стала таять от его нежных прикосновений.
— Но как же сильно я тебя люблю… Тай отнес ее на кровать.
— Боюсь, что это правда.
Имоджин посмотрела на него и увидела, что наконец он сбросил свою маску. Тайрон снова раскрылся перед нею, и она стала блаженно улыбаться, а муж играл прядями ее волос.
— Рыжик, я не могу себе представить большего проявления любви, чем удар камнем по макушке! Ты ведь знала, что ждет тебя, не так ли?
