— Не надо. Ты правильно поступила. Я не был готов, нo теперь… — Он не мог найти нужных слов выражения чувств, теснивших ему грудь. — Теперь… Спасибо. — Он обнял Джеанну, крепко прижал ее к себе и все повторял:
— Спасибо. О господи, спасибо тебе.
Джеанна гладила его по плечам, по голове.
— Пожалуй, — шепнула она, — и я тоже так и не оплакала его, как подобает. После его смерти все так завертелось… Если хочешь, я прочитаю тебе свои записи. И мы вместе оплачем наше бедное дитя.
Галеран кивнул, потерся головою о ее плечо, сжимая в руках пергамент, и помолился, чтобы первенец его — теперь он, конечно, ангел в садах божьих — помог им. Они заслужили счастье, заслужили безбедную и тихую жизнь в божьем мире. И, быть может, если господь будет столь милосерден, Он ниспошлет им еще дитя, утеху в молодости, отраду в старости.
Той же ночью, когда образ сына, прогнав пустоту, занял свое место в его сердце, Галеран пришел к жене. Их слияние не было удовлетворением давнего, неистового желания, что преследовало его по пути из Иерусалима; не было оно похоже и на те отчаянные и тщетные попытки собрать воедино осколки прежней любви, что предпринимали они после его возвращения. Их любовь, пройдя испытания, стала поистине бесценным сокровищем.
Эпилог
Журэ, Гиень, сентябрь 1103 года
Алина вышла из недавно отстроенного дома и огляделась. Рауля не видно, наверное, ушел в поле присматривать за сбором винограда. На руках у Алины сидел маленький Губерт. Ему как раз недавно сравнялся год, и он нетерпеливо вертелся, чтобы его поскорее спустили наземь.
— Сейчас, подожди, солнышко. Я хочу разыскать твоего отца и поделиться с ним новостью.
И она поспешила к полю по тропинке меж цветущих кустов. Сколько цветов, сколько плодов! Это изобилие земных даров до сих пор изумляло Алину, она еще не привыкла к нему и по временам тосковала по своей скудной и холодной родной стороне; впрочем, тосковала нечасто и даже в эти минуты понимала, что хочет жить только рядом с Раулем. Лишь бы не было войны, чтобы и ему не пришлось покидать дом.
Хотя жене воина так думать не пристало. Алина редко донимала Рауля подобными глупостями — разве что под горячую руку, когда он нечаянно ранил себя, увлекшись боевыми забавами.
Это случилось как раз вчера.
Она нарочно туго перевязала ему руку, и он едва мог пошевелить ею, роптал, жаловался, но воспользовался этим поводом, чтобы ночью дать Алине оседлать себя и, не противясь, позволить ей вытворять с собою все, что ей вздумается.
Вспомнив об этой ночи любви, Алина усмехнулась, и Губерт засмеялся вместе с нею.
— Папа! — воскликнул он, указывая пальчиком вдаль.
Губерт унаследовал от отца острое зрение. Действительно, теперь Алина и сама увидела Рауля верхом на коне. Он следил за работниками, собиравшими в большие корзины сочные, налитые грозди.
Круглые, сладкие ягоды пригодились ей для некоторых утех минувшей ночи. Алина любила время сбора урожая…
Она поскорее отогнала шальные мысли, не то вскоре ей захотелось бы соблазнить мужа прямо здесь, в поле, еще раз. Да, она частенько проделывала это, и сегодня не стала бы отказывать себе в удовольствии, не будь с ней сына.
Рауль услышал звонкий голосок Губерта и помахал им, а немного спустя подскакал ближе.
— Дурные вести?
— Совсем наоборот! — Алина показала ему письмо. — Три недели тому назад Джеанна благополучно разрешилась сыном.
Он спрыгнул с коня, подхватил на руки первенца.
— Это хорошая новость. Прочти скорее.
«Милая моя кузина!
Спешуподелиться с тобою радостнейшей из вестей: в день Святого Эгидия господь даровал нам здорового сына. Роды были легкими; ребенок родился на рассвете.
Мы решили назвать его Генрихом, ибо король немало сделал для нашего счастья, да и в будущем его благосклонность будет нелишней для его маленького тезки. На Галлота он не очень похож: у него темные волосы и черные глаза.
Доната нежно любит младшего братца и называет его Генни. Конечно, ей то и дело хочется подержать его на руках, но она еще слишком мала. Она — веселая, шаловливая девочка, и все говорят, что я в ее возрасте была точно такой же. Придется мне научить ее думать прежде, чем действовать.
У нас все спокойно, слава богу. После не увенчавшегося успехом вторжения в Англию Роберта Нормандского король Генрих установил во всей стране незыблемый порядок. Нынешней весною королева подарила ему первенца, так что, милостью божией, Англию ждут мир и благодействие.
Надеюсь, что вскоре ты соберешься к нам в гости, сядешь на какой-нибудь из кораблей Рауля, отходящий в Стоктон, и навестишь нас на нашемнеласковом севере, ибо я уже давно хочу повидать и тебя, и твоего милого Губерта.
Любящая тебя кузина, Джеанна из Хейвуда».
Губерт совсем уже извертелся, и Рауль спустил его с рук, предоставив полную свободу.
— Воистину, господь улыбнулся детям Своим. Знаешь, было время, когда я усомнился, что Галеран и Джеанна вновь найдут путь друг к другу.
— Но они верили. — Алина подошла к мужу и обняла его. — С верой возможно все. Я не говорила, что верю тебе?
Он ответил поцелуем.
— Каждый день, каждым словом. Как и я сам верю тебе. — В его глазах, волнуя и предостерегая Алину, вспыхнул знакомый лукавый огонек. — Как оказалось, я верю настолько, что позволил связать себя по рукам и ногам.
— Связать тебя?! — ахнула Алина, зардевшись при одной мысли. — Погоди… это намек?
— Возможно. А может быть, предупреждение. Если ты веришь мне. Пожалуй, ступай-ка домой и строй коварные планы, а я пока побуду здесь и полюбуюсь на сладкие, сочные, тяжелые грозди.
Он ускакал на виноградники. Алина проводила его взглядом, борясь с искушением пойти за ним и соблазнить посреди виноградника. Но затем подхватила сына на руки и поспешила домой, строя на ходу планы и с нетерпением ожидая будущей ночи.
