Сбросив на пол свое целомудренное одеяние, Рауль подошел к окну. Со двора доносился какой-то шум. Он стоял и думал, что только совершенный вертопрах мог так дразнить даму, особенно такую юную и готовящуюся стать Христовой невестой. Правда, в последнем он сомневался, и все же…
За окном послышался стук копыт, но Рауль не мог видеть двора, а потому продолжал лениво размышлять, что сказала бы Алина, узнав, что его семья не чужда торговых дел…
Но тут она ворвалась в комнату.
— Фортред приехал!
И беспомощно воззрилась на его неприкрытую наготу.
Рауль не мог дотянуться до своего покрывала, но вовсе не собирался прикрываться ладошками, как нервный юнец.
Алина застыла на пороге, приоткрыв рот, изучая его тело дюйм за дюймом, точно читала захватывающую книгу Тело Рауля начинало отвечать на ее пристальный взгляд.
Рауль подошел к девушке, взял ее за плечи, повернул к себе спиною и подтолкнул к двери.
— Тогда мне нужно во что-то одеться. Галеран знает?
— Отец пошел сказать ему… им. Что нам теперь делать?
— Если вы не принесете мне одежду, я вынужден буду выйти в зал нагишом, что вызовет некоторое замешательство.
Он снова легонько подтолкнул Алину к двери, и она выбежала с нервным смешком.
Галеран выслушал подробный рассказ Джеанны о ее встрече с братом Фортредом, и они принялись думать, как теперь действовать. Но, увы, ни одно из великого множества решений не годилось. Нельзя было смертельно оскорбить Церковь в лице ее смиренного служителя Ранульфа Фламбара.
Галерану некогда было снять доспехи, некогда было даже умыться, и, когда Губерт пришел сказать, что брат Фортред уже приехал, ему ничего не оставалось, как выйти в зал, сознавая, что он грязен, нечесан и от него пахнет кровью.
Хотя, пожалуй, это было к лучшему.
Губерт опасливо посмотрел на Галерана.
— Галеран, мне очень не хотелось бы, чтобы в моем доме был обижен служитель Христа.
Галеран не считал, что архиепископ Фламбар заслуживает такого титула, но ему известна была набожность Губерта.
— До этого не дойдет, с божией помощью, — ответил он, подошел к высоким дверям и увидел, как во двор въезжают на мулах трое монахов с выбритыми макушками и следом за ними — пятеро внушительного вида стражников.
Галеран с сожалением подумал, что Губерту следовало бы проявить осторожность и, по примеру Джеанны, не впускать в замок солдат, но, увы, хозяин Берстока питал слишком большое уважение к слугам бога.
Все монахи были в простых, грубых рясах, но у Галерана не было сомнений, что по крайней мере один из них — человек не простой. Он явно знал себе цену, и его гладкое лицо свидетельствовало о бесспорном уме.
Разумеется, это и был брат Фортред.
Губерт шагнул к нему.
— Приветствую, брат. Добро пожаловать в Берсток.
— Мир дому сему, лорд Губерт, — спешившись, ответствовал монах. — Мы приехали из Хейвуда вслед за леди Джеанной, которую, несомненно, привел сюда родственный долг. У нас к ней дело. Нас послал архиепископ. Галеран вышел вперед.
— Значит, у вас дело ко мне, преподобный брат. Я Галеран из Хейвуда.
Монах еле заметно повел бровью, но Галеран понял, что удивил его, а это могло быть полезным.
— Рад видеть вас, милорд. Я брат Фортред, посланник архиепископа. Вот мои товарищи, брат Эйден и брат Нильс. Позвольте мне от имени архиепископа Фламбара поздравить вас с окончанием вашего благословенного похода в Святую Землю и с благополучным возвращением.
— Я признателен его преосвященству за добрые слова. Из Иерусалима я привез с собою несколько реликвий. При возможности вы обязательно должны посетить меня в Хейвуде, и я подарю вам одну из них для архиепископа.
Это был явный подкуп, но монах лишь с достоинством кивнул.
— Заверяю вас, милорд, его преосвященство будет вам благодарен. При возможности непременно заедем.
— Конечно, Галеран, конечно, — с видимым облегчением поддакнул Губерт и ввел гостей в зал, где Галеран тут же заметил Алину, старательно расставлявшую на столе блюда со сладкими печеньями и кувшины с вином, а помогал ей — в том не могло быть сомнений — Рауль.
Джеанны в зале не было, как они и договорились. Проходя мимо Рауля — благоухающего Рауля в относительно чистой одежде, — Галеран шепнул:
— Как это тебе удается всякий раз помыться раньше меня?
— Обаяние, больше ничего. Что ты намерен предпринять? Мне надеть доспехи?
— Не можем же мы поднять оружие против архиепископа. Посмотрим, чего могу добиться я моим обаянием.
Галеран подошел к брату Фортреду, который, сидя на скамье, потягивал вино. Оба его приспешника неловко топтались рядом. Один из них держал наготове восковую табличку, дабы вести хронику событий.
— Итак, — промолвил Галеран, присев рядом, — что привело вас в эти края, преподобный брат? Я, как вам известно, только что вернулся в Англию, но если в мое отсутствие не уплачивались налоги или если, упаси боже, кто-нибудь из моих людей как-нибудь оскорбил святую Церковь, вы можете быть уверены, я разберусь с этим.
На впалых щеках монаха выступил легкий румянец; он явно не знал, что сказать, но вскоре овладел собой.
— Увы, милорд, это и случилось. До епископа дошли вести о прискорбном разладе в вашем доме. Подобные происшествия могут иметь самые нежелательные последствия, и вот мы приехали расследовать это дело.
— Понимаю. И что же вам удалось выяснить?
Монах суетливо обвел взглядом полный народа зал.
— Милорд, быть может, нам лучше побеседовать наедине…
— Отнюдь, — любезно улыбнулся Галеран. — Для простых людей полезно и поучительно видеть, как улаживаются подобные дела.
Брат Эйден с испуганным видом торопливо записывал.
Фортред отставил кубок и сел прямее.
— Значит ли это, милорд, что сведения архиепископа неверны? Говоря откровенно, ему стало известно, что жена ваша предалась блуду и родила ублюдка.
— Спасибо за откровенность, — холодно промолвил Галеран. — Это правда, жена моя родила ребенка, отцом коего являюсь не я. Но я не советовал бы никому — будь он даже посланником самого папы — называть ее блудницей.
Фортред побледнел, а Эйден выронил стило.
— В самом деле, милорд, — выдавил Фортред, — возможно, здесь мы… но все же, — с достоинством договорил он, — леди Джеанна, бесспорно, согрешила!
— А мы с вами разве без греха? Она прощена.
В толпе послышался тихий, но хорошо слышный ропот.
— Кем же? Богом? — осведомился Фортред.
— Об этом спросите у Него. Она получила прощение от меня.
