— Но Роберт — старший брат, — вступила в разговор Джеанна. — Не станет ли он оспаривать права Генриха?
Лорд Вильям кивнул.
— Это и я хотел бы знать. Галеран, ты, кажется, познакомился с ним во время похода?
— Я служил под его началом почти все время. И возвращался тоже вместе с ним до самой Сицилии. Там он решил отдохнуть, а я спешил домой.
— Об этом отдыхе он будет жалеть всю жизнь.
— Думаешь? А я подозреваю, что, вернись Роберт в Англию раньше, Рыжий умер бы скорее.
Воцарилась тишина, и только Джеанна спросила:
— Генрих велел убить брата?
Лорд Вильям кивнул.
— Другого объяснения я не нахожу. Генрих Боклерк всегда хотел править Англией. Поскольку из сыновей Завоевателя он один родился здесь, то полагал, что трон его по праву рождения. Но когда умер отец, ему исполнилось всего девятнадцать, и заявлять своих прав он еще не мог. Теперь ему тридцать два; он умный, опытный государственный муж. Разумеется, он просто ждал удобного случая.
— Случая? Это же убийство!
— Джеанна, на охоте такое случается, — сказал Галеран, присаживаясь на краешек кровати. — Хотя, конечно, надо все обдумать. В Брюгге я прибыл с небольшим отрядом других крестоносцев, и некоторые из них направлялись на юг, а не на север Англии. На прошлой неделе Генрих получил известие о том, что его брат возвращается из похода невредимый и покрытый славой спасителя Иерусалима от неверных. Более того, там Роберт хорошо зарекомендовал себя — намного лучше, чем на родине. Генрих, вероятно, решил, что, даже если ему удастся избавиться от Рыжего, королем Англии могут выбрать Роберта. Невыносимо. А этого он допустить не мог. Вот и пришлось поступить так жестоко.
— Вопрос в том, — перебил его лорд Вильям, — что нам теперь делать?
Галеран обернулся к нему.
— А какой у нас выбор?
— Мы можем поддержать притязания Роберта.
Галеран искоса взглянул на Джеанну и увидел, что она встревожена, как и он сам.
— Зачем?
— Потому, что законный король — он! Ад и пламя, Галеран, неужели ты утратил понятие о добре и зле настолько, что поддержишь братоубийцу и смерда?
— Я поддержу лучшего короля.
— И ты полагаешь, Генрих — лучший?
— Да. Не хотим же мы, чтобы Англия снова стала провинцией Нормандии.
Лорд Вильям пошел на попятный.
— Верно говоришь. Но, признаться честно, не нравится мне все это.
— А мне не нравился Рыжий с его беззаконными приспешниками и ненасытными ворами вроде Ранульфа Фламбара.
Лорд Вильям внимательно посмотрел на сына из-под насупленных кустистых бровей.
— Ты уверен, что тобою руководит не только желание помешать Ранульфу Фламбару копаться в твоих семейных делах?
— Признаюсь, я думал об этом. Ранульф остается без защиты Рыжего, и это должно умерить его аппетиты. Но вернемся к вопросу о новом короле. Какой у нас выбор?
Лорд Вильям беспокойно потер подбородок костяшками пальцев.
— Я уже говорил: до меня дошли вести из Винчестера и малая толика слухов. Так вот, некоторые рыцари готовы поддержать Роберта.
— Храни нас всех Всевышний, коли так. И что же, нам придется воевать?
— Мы не можем из страха уклониться от боя.
— На мой век боев хватит.
— Нет, ежели ты мужчина, — отрезал отец. — За правое дело мы будем драться, коли придется. Но об этом после. После… — Он скинул плащ и снова пристально посмотрел на Галерана и Джеанну. — Кстати, о Фламбаре. Что это за история с умыканием младенца? И при нем тут лучник?
Галеран недовольно поморщился. Скрыть что-либо от отца было невозможно.
— Ничего у них не вышло. Но как ты узнал?
— Губерт послал мне весточку, спасибо ему. Тогда как родной сын пытается держать меня в неведении…
— Я просто не хотел тревожить тебя.
— Тревожить меня?! — вскочил на ноги лорд Вильям. — Меня тревожить! Да что у меня есть в этой жизни, кроме тревог! И зачем Фламбару нужно это отродье?
— Думаю, скорее речь о том, что Доната нужна Лоуику.
— Зачем?
— Затем, что сопровождать грудного младенца пришлось бы Джеанне.
Лорд Вильям опасливо покосился на свою невестку.
— Он все домогается тебя?
— Он домогается Хейвуда, — покраснев, ответила Джеанна ровным голосом.
— Пронеси, господи, — пробормотал, уразумев сказанное, лорд Вильям. — А Генрих Боклерк не станет водить дружбу с Фламбаром, и то, что случилось, предвещает скорое падение Фламбара, а вместе с ним — и Лоуика.
— Именно, — кивнул Галеран. — Итак, если мы поддержим Генриха, я смогу отправиться к нему с просьбой рассудить наш с Лоуиком спор о Донате и быть уверенным в его благосклонности.
Лорд Вильям опустился на скамью.
— Но ему придется нарушить закон, ибо отец имеет право на свое родное дитя.
— Тот, кто был оскорблен в собственном доме, тоже имеет кое-какие права. Но от тебя, отец, и только от тебя все зависит. Если ты обеспечишь Генриху надежную опору на севере, он вряд ли захочет ссориться с тобою. Или ты предпочтешь не зависеть от короля?
Лорд Вильям нахмурился.
— Ей-богу, было бы проще утопить это отродье, — проворчал он и тут же виновато взглянул на Джеанну.
— Пожалуй, — заметил Галеран, — тебе пора познакомиться с твоей новой внучкой. Джеанна?
Она послушно вышла, и лорд Вильям пробурчал:
— Она мне не внучка!
— Все равно, привыкай обращаться с нею как с внучкой.
Джеанна вернулась, неся ребенка. Галеран взял у нее девочку и положил на руки отцу. Поистине, рука господня благословила этот момент: Доната не спала и была в лучшем виде — сытая, сухая и спокойная.
Галеран молча взглянул на жену, и та выскользнула из спальни.
Девочка таращилась на большого, краснолицего Вильяма Брома, агукала, разевала ротик, словно желая заговорить.
— Ну, ну, птичка моя маленькая, — молвил лорд Вильям, давая ей ухватиться за свой толстый, мозолистый палец. — Должен сказать, ее старший брат в этом возрасте выглядел точно так же.
Напоминание о сыне, которого он так и не увидел, было подобно удару ножом, но Галеран не показал виду, когда отец с беспокойством взглянул на него.
— И пальчики сильные, — продолжал лорд Вильям, — жаль, не держать ей в руках меча.
— Я бы за это не поручился: она ведь дочь Джеанны.
— Верно говоришь! — расхохотался отец и вдруг испытующе взглянул на Галерана. — У вас все сладилось?
