— И, Лукас… — Эти негромкие слова остановили Лукаса уже на выходе и заставили его обернуться. — Боюсь, ты неправильно меня понял, — задумчиво промолвил Фламбар, беря с блюда медовое пирожное, — я был бы крайне огорчен, если б узнал, что лорда Галерана в пути постигла какая-нибудь беда.
— Вы, милорд? — воззрился на архиепископа Лукас.
— Объяснить, откуда взялся самострел, было очень трудно. Лукас, это была ошибка.
Тот побледнел.
— Понимаю, милорд. Но…
— Но?
— Я думал, вы хотите, чтобы он умер, милорд.
Фламбар смаковал миндальное печенье.
— Не подобает человеку самому вершить правосудие тогда, когда можно воспользоваться судом господним.
— Понимаю, милорд, — пробормотал ничего не понявший Лукас.
— Из поместья Ноттингли я получил доклад о дружеском поединке между лордом Галераном и его большим другом. Победил друг.
— Возможно, этого следовало ожидать, милорд.
— Верно. Раймонд Лоуик надеется разрешить спор с лордом Галераном относительно леди Джеанны путем поединка чести. Думаю, было бы неправильно мешать божественному провидению.
Лукас был вовсе не глуп; он все понял и криво ycмехнулся.
— Вот как. Да, в самом деле, милорд. Никто не oсмелится оспаривать то, что решит суд божий, не так ли?
— Точно.
Фламбар махнул рукою, и Лукас, откланявшись, вышел. Очень изящно. Почти безопасно — теперь, когда не оставалось сомнений, что Лоуик выиграет бой. Единственное, что внушало опасения, — леди Джеанна; вряд ли она будет сильно горевать, если победа достанется ее мужу. Ho и этим, решил Фламбар, можно кое-что сделать; по праву представителя Церкви он мог потребовать для нее сурового наказания за совершенный грех.
Пока он не спешил в Лондон, но уже завтра намеревался наверстать упущенное время. Он не хотел пропускать миг своего торжества.
На следующий день отряд Галерана двинулся в путь на юг. После зловещего происшествия с запиской все хотели только одного: поскорее добраться до Лондона. Погода как нельзя лучше подходила для путешествия — теплая, но не жаркая, с легким приятным ветерком.
Джеанна, против своего обыкновения, была неспокойна, маленькая Доната не переставала капризничать. Казалось, она замолкает лишь затем, чтобы глубоко вздохнуть перед новым приступом плача. Женщины передавали ее с рук на руки, и, хотя каждый раз девочка ненадолго утихала, скоро все начиналось заново.
Не успели они проехать и мили, как Галеран пришел к выводу, что самый несносный шум на свете — это детский плач.
Онподскакал к Джеанне и спросил, здорова ли маленькая, но усталую Джеанну его вопрос только рассердил.
— Она голодна, но грудь не берет. Может быть, у нее болит животик. У меня грудь разрывается от молока. Я не спала почти всю ночь, малютка кричала, остальные дамы тоже не спали. Леди Марджори, должно быть, рада, что мы наконец уехали!
Видя жену в таком настроении, Галеран чуть не рассмеялся.
— Возможно, на руках у чужого человека ей будет спокойнее. Отдай ее ненадолго Раулю, пусть он ее понянчит.
— Рауль? Что он смыслит в этом?
— Кажется, у него есть особый дар очаровывать женщин.
И Галеран крикнул Раулю, который не замедлил появиться.
Он, не колеблясь взял девочку в свои большие руки и бережно прижал к одетой в железную кольчугу груди. Доната икнула и замолчала, уставившись на него широко раскрытыми глазенками.
— Это ненадолго, — в сердцах проронила Джеанна. Но оказалась не права.
Со вздохом облегчения Галеран пришпорил коня и поехал вдоль кавалькады, проверяя, все ли в порядке. Через полчаса он вернулся в середину процессии, где ехали женщины. Доната мирно спала на согнутой в локте правой руке его друга.
— Как ты это сделал?
— Волшебный дар, — усмехнулся Рауль. — Но, пожалуй, мне нужно отдать ее кому-нибудь. Если я подержу ее еще немного, у меня занемеет рука, а в бою это не очень удобно.
С этими словами он направил своего коня к женщинам, и Галеран, вздохнув, заметил, что остановился он подле Алины, а не Джеанны.
— Не могли бы вы, леди Алина, не разбудив, извлечь этого младенца из моих рук?
Алина посмотрела на Рауля с опаской. Она помнила его слова о том, что она — зеленый новичок, и, хотя тогда постаралась пропустить их мимо ушей, знала, что он прав. Если он обрушит на нее всю мощь своего обаяния, ей несдобровать.
Но, конечно, она не собиралась бесславно прятаться за стенами своей крепости и не игнорировать его вызов.
— Крохотный младенец оказался слишком тяжел для вас? — спросила она, останавливая коня рядом с его огромным зверем.
— Воистину, тяжкое бремя, — подтвердил Рауль. Глаза его искрились смехом. — У нее могучие легкие, и я предпочел бы не будить ее.
Он нагнулся к Алине, а она потянулась к нему. Доната благополучно перекочевала на руки к Алине, не проснувшись. Она лишь потянулась во сне и зачмокала, будто сосала.
— Кажется, она согласна поесть. Вот радость Джеанне, — заметила Алина, посмотрев на Рауля. — Подумайте только: жизнь в монастыре освобождает женщину от тирании этих маленьких чудовищ.
— В самом деле. А вы, я уверен, ни за что не захотите качать на руках собственного ребенка.
Рауль задел за живое: Алина, будучи младшей в семье, до жизни в обители Святой Радегунды не имела дела с грудными детьми. В Хейвуде, у Джеанны, она присутствовала при появлении на свет Галлота и Донаты, держала их на руках и в горе, и радости. Один из них лежал у нее на руках мертвый… Алина не обманывалась насчет детей, они вовсе не казались ей ангелочками, но ребенка она хотела. Да, хотела.
— А вы? — спросила она Рауля, когда они, отстав, догоняли отряд. — Вы сами хотите иметь детей?
— Должен признаться, меня прельщает мысль зачать дитя с вами.
Кто еще посмел бы сказать такое!
— Тогда моя семья заставила бы вас взять меня в жены.
—Алина, я хотел бы взять вас в жены до того.
И с этими словами ускакал вперед.
Как будто поняв, что его уже нет рядом, маленькая Доната скривила личико, готовая заплакать снова.
— Только не будь маленькой глупенькой женщиной, — сердито сказала ей Алина. — Он такой, любит дразнить. Любит завоевывать. Но ему все надоедает слишком скоро. Только он возьмет какой-нибудь замок, как сразу же идет искать другой. В следующий раз, Доната, когда ты окажешься в его руках, сразу кричи что есть силы.
Доната открыла ротик, помедлила и снова закрыла, будто удивившись.
Алина подъехала к Джеанне.
— Кажется, она готова поесть. Хочешь, попробуй. Джеанна взяла дочку, пристроила ее под плащом и дала грудь. О, чудо! Впервые за последние несколько дней девочка принялась жадно сосать. От облегчения Джеанна вздрогнула и, подождав еще немного, приложила все еще голодную Донату к другой груди.
